фаталистом – его утверждение: «Победа в поединке, лишь отсроченная смерть в сражении с самим собой» – вполне определённо рисовало его жизненное кредо. Приблизившись к гребенцам, Фатигаров сделал невинно-удивлённое выражение лица и воскликнул:
– Боже, что за молодцы! Какие устрашающие папахи, газыри и кинжалы! Вас надобно пустить вперёд: голову даю – враг пустится драпать..
Казаки, плохо знавшие поручика, потянули руки к ножам и кинжалам, но увидев, что урядник улыбнулся, успокоились. Поручик, сделав серьёзное лицо, сообщил:
– Батальон прибыл и вы можете быть свободны. Остальное – наше дело.
Сказанное серьезно оскорбило казаков, сильнее унизить было нельзя. В руках само собой оказалось оружие.
– Я сказал прочь с дороги! – крикнул Фатигаров. – Это приказ подполковника.
Григорьев беспомощно огляделся.
– Как же так? Мы обнаружили их…
– Я не знаю, – смягчился поручик, – идите, говорите с ним.
Делать нечего. Григорьев отправил Семёна за братом. Уходили с позором, физически ощущая унизительные взгляды на собственных спинах. У входа в ущелье в боевом порядке стоял батальон Симоновича. Сам он на белом коне находился перейди своего войска, и увидев гребенцов, подозвал к себе Григорьева.
– Спасибо за службу, казак. Твой взвод здорово помог. Отмечу всех.
– Радыстаратьсявашвысокоблагородие! – выпалил Григорьев, вытянувшись в струнку.
Подполковник сделал жест, означавший: свободен, и отвернулся, чтобы дать команду батальону, но услышал голос унтера: «Виноват, ваше высокоблагородие, не надо нам награды, разрешите умереть в бою.»
Симонович удивлённо воззрился на Григорьева.
– Что?!
– Хотим учавствовать в операции. – стушевавшись, еле слышно произнёс урядник.
– Это ты так хочешь учавствовать, – усмехнулся подполковник, – ты же еле лопочешь.
– Никак нет! – заорал что есть мочи урядник. – Желаю биться с врагами России!
– Теперь верю, ладно, становись со своими орлами в строй.
Не веря своему везению, казаки, торопясь и мешая друг другу, поскакали строиться. Заняв, под сердитыми взглядами гренадёров, первый ряд на правом фланге, они успокоили коней, и успокоившись сами, стали ждать приказа. Наконец, услышав выстрелы, в глубине ущелья, подполковник привстал на стременах, и вытащив из ножен саблю, крикнул:
– С Богом, ребятки! Не посрамим Россию-Матушку! Уничтожим Кази-Махмада!
Батальон, ожив, двинулся в ущелье. Подполковник пришпорил своего белого коня и первым ступил на тропу, следом за ним двинулись гренадёры. Гребенцы, не долго думая, втиснулись за первой ротой и, довольные своей наглостью, устремились вперёд, предвкушая смертельную схватку. Достигнув поворота ущелья, у кромки рощи Савелий увидел дымы от выстрелов – это гренадёры Фатигарова, рассыпавшись по широкой чаше ущелья, приближались к окраине рощи. Навстречу им, прикрывая