За столом Савелий рассказывал об отступлении из Баку.
– Когда войска уходили, русские и армяне, жившие в Баку, провожали нас со страхом в глазах, упрекали и говорили: – «А как же мы? Что теперь будет с нами?». Позже мы узнали жестокую бесчеловечную правду, о судьбе этих людей. – Савелий посмотрел на сидевших за столом и лицо его исказила гримаса боли – Там их вырезали целыми семьями – всех: православных, армян, иудеев. Детей, женщин… стариков..
Лица казаков затвердели от услышанного, у Григория Игнатьевича заиграли желваки на худых скулах. Он крутанул головой и промолвил.
– Когда наконец закончатся все эти игры с англичанами и всякими французами. Надо бить их, а не договариваться! Нельзя было отдавать завоёванное… А мы православных под ножи бросили!.. Предали их! Была бы жива матушка Екатерина – такого них жизнь не случилось. При ней земли не сдавали и честь свою берегли.
Иван Филиппович вздохнул.
– Да, Григорий Игнатьевич, твоя правда – на нас грех.
Выпили за украденную победу не чокаясь. Вспомнились былые походы. Раньше, по утверждению Григория Ефремова всё было ясно: приказано усмирить крымского хана – и Крым наш, приказали идти на германца – пошли и загнали «пруссака» под лавку. Сашка наблюдавший за казаками опять предался своим фантазиям и незаметно для себя заснул. Ему приснился сон, в котором он в черкеске и папахе при всём вооружении ехал на белом коне по горному ущелью. Он не мог понять в каком месте находился, под копытами жеребца бежал Терек, играя на камнях блестящими струями. Воздух, сдобренный запахами трав и цветущей акации, дурманил голову, и в нём назойливо кружили оводы. Проезжая под скалой, Сашка пригнулся к гриве скакуна, раздвинул плёткой свисавшие корни и за огромным камнем увидел сидящего у воды чеченца. Рядом с ним стоял конь чёрной масти. Чеченец повернул голову, и увидев Санька, прыгнул в седло. Он растворился в воздухе, только тень его метнулась прочь. Сашка гикнул и пришпорил своего скакуна. Он летел вслед за тенью по ущелью, стараясь достать неприятеля, и вдруг, словно споткнувшись о невидимую преграду, упал на камни. Он закричал от разочарования и боли и затих.
– Чтой-то приснилось мальцу… – кивнул в сторону печи Иван Черкашин, и продолжив прерванный диалог, продолжил – А всё же тогда казаку было проще.. Вот скажем войсковой Круг..
Дискуссия о военных действиях входила в самый подъём, каждый из служилых имел на этот счёт свою точку зрения. Говорили страстно, перебивая друг друга. Молодой Григорий, которому скоро надлежало отправляться в войска, поначалу не встревавший в разговор старших, с жаром доказывал, как надо воевать в современных условиях. Вино развязало язык и обычно скупые на слова казаки, сыпали за столом довольно связными оборотами русской словесности.
Засиделись допоздна, Иван Филиппович ещё два раза наведывался в сарай за чихирем и в конце, за спорами и разговорами перешли к главному, договорились о посольстве сватовства. Помолвку назначили на первое