Антон Алексеевич, – сказал Трубецкой, – мы с Дмитрием справимся. Прошу Вас располагаться.
Пожав плечами, я уселся на диванчик, Трубецкой со Ржевским налегли на рычаги, и, с небольшим поскрипыванием, мы поползли вверх. Подниматься пришлось высоко, но мои товарищи, похоже, оказались к этому хорошо готовы. Не сделав ни единой передышки, они довели лифт до некоей точки, в которой в механизме что-то щёлкнуло. Товарищи закрепили рычаги, и Ржевский раскрыл двери, за которыми, как и внизу, мы не увидели ничего, кроме темноты.
– Не извольте беспокоиться, – словно угадывая мои опасения, сказал Трубецкой. – Мы почти на месте. Здесь небольшой поворот, и там будет лестница в верхнюю залу.
Вскоре стены, действительно, открыли нам узкую винтовую лестницу, освещённую сверху проблесками естественного света, и я понял, что мы почти у самого верха башни.
Поднявшись по лестнице, мы очутились в огромной круглой зале. Открывшиеся нам покои, лишённые, как таковых, стен (их заменяли невиданных формы и размера дымчатые стёкла), производили довольно сильное впечатление. С южной стороны за окнами, если так можно назвать увиденное мной, простиралась Москва. Церквушки, деревья и дома с огромной высоты выглядели игрушками. С других сторон виднелись казавшиеся бесконечным зелёным морем древесные массивы.
В центре залы стоял огромный круглый стол с разложенной на нём картой и какими-то неясными предметами. По различные стороны стола толпилось под сотню персон, но и этого количества не хватало, чтобы заполнить огромное зияющее пространство. Посмотрев под ноги, я увидел странные узоры и символы, начертанные на чёрной глади серебряной краской, словно звёзды в ночной черноте.
Вокруг слышались разноголосые разговоры. Общались одетые по форме офицеры, среди них я увидел несколько гусар, но большинство не носило ни мундиров, ни знаков различий. Трубецкой со Ржевским встретили много знакомых – моих спутников громко приветствовали, а я, ощущая некоторую неловкость, остановился в стороне. В какой-то момент я услышал приближающийся новый голос, живой и бодрый. Повернувшись, я увидел, как князь общается с каким-то статным господином, деликатно указывая в мою сторону. Взглянув на собеседника Трубецкого, я мысленно принял его за старшего брата Ржевского, настолько похожими на поручика казались его залихватские черты: чуть тронутые сединой курчавые, растрёпанные волосы, стиснутые в оскале сверкающие зубы, бешеные глаза, и, особенно, изрезавшие лицо несгладимые смеховые морщины.
– Последний участник моего отряда, – послышался голос Трубецкого, и я шагнул вперёд, называя себя и протягивая руку незнакомцу.
– Слышал-слышал, – улыбнулся тот, крепко сжав мою руку, – добро пожаловать!
Так и не представившись, он через мгновение скрылся в толпе. Продолжая осматривать залу, я вдруг увидел за противоположной стороной стола партию странного вида. Там молча стояла пара десятков дюжих молодцев, не по погоде облачённых в небрежно скроенные чёрные меховые шкуры, на грубых лицах воинов я разглядел спокойствие и холодную бесстрастность.