не губите. Я ведь сказал. Не отступлюсь, хоть молнией убейте на этом самом месте.
Ильина не ответила, а только молча встала и принялась сама убирать со стола.
– Я в кухню, – молвила она неестественно равнодушным голосом, уходя, – не изволите ли, господа, ещё чего?
– Большое спасибо! – чуть ли не хором объявили мы на три голоса.
– Ну, Антоша, молодец, – негромко, словно боясь, что услышит хозяйка, сказал Ржевский, подходя и дружески похлопывая меня по плечу. – Я и не сомневался в тебе. Хотя, в тот раз ты дюже внезапно отъехал. Я ж, прям, волновался, не случилось ли чего, откуда такая поспешность!
– Нет-нет, уважаемый поручик, – ответил я. – Просто уездные дела…
– А! Тоже хорошо, – заорал Ржевский. – Но, что с нами тогда не поехал лошадок бедняги-извозчика искать, это, брат, жаль! Ты представляешь, Вова, гуляли мы как-то зимой с Антоном немного. Ну, как подобает, с благородством…
Я глубоко вздохнул и уставился в потолок. Трубецкой с интересом слушал, вежливо кивая головой.
– Ну, и решили на извозчике подъехать, когда утомились, – продолжал Ржевский. – Так, что ты думаешь, у извозчика-то коляску его с лошадьми того… спёрли! Вот умора!
– И, как же, нашли? – с неподдельным интересом спросил князь.
– Обижаешь! Нашли! – протянул Ржевский. – Здоровье поправили и нашли. От нас ещё ни один конокрад не уходил!
– Это очень отрадно, – заявил Трубецкой. – А то, знаете ли, неудобно, наверное, Вам было перед извозчиком…
– Ну, как, неудобно, конечно, – подтвердил Ржевский, – но мы же не хамы какие-нибудь. По всей Москве за злодеем гонялись. А был бы с нами Антон, мы бы втрое быстрее управились! Но, у него дела, что делать… И правильно. Нельзя же всюду успеть.
– Не сомневаюсь, Антон Алексеевич, что с Вами упряжку нашли бы в два счёта. Я вижу, Вы с поручиком отличная команда, – сказал князь.
Я вежливо поклонился, а про себя подумал, что нахожусь в каком-то театре абсурда. Ржевский несёт околесицу, а князь, десять минут назад говоривший более чем серьёзные вещи, теперь мало того, что поддерживает этот балаган, но ещё и, похоже, проявляет к нему живой интерес.
А ещё я с грустью осознал, что мне стало до невозможности стыдно от своего зимнего демарша. Бегство от общества человека, который доверял мне просто, потому что нашёл меня вызывающим его расположение по каким-то понятным только ему символам, в сущности своей являлось бегством от самого себя. Мне захотелось взвыть от накатившего чувства, таким интересным и заманчивым вдруг показалось то милое приключение по отысканию уведённых лошадок.
– Знаете, Антон Алексеевич, – обратился ко мне Трубецкой, – с Вашего позволения я вспомню нашу первую с Вами встречу. На том памятном параде в девяносто восьмом Павел вёл себя особенно развязно и дерзко. Он до крайности разгневался на молодого паренька-преображенца, нёсшего знамя. По мнению Павла, тот держал древко слишком низко от земли. Парень так распереживался, что даже оступился. А император дошёл до того, что ударил упавшего солдата