надежда, может быть он, хоть что-то расскажет.
Состояние Ходырева было вполне удовлетворительное, врачи боялись одного, отёка лёгких, но свидание разрешили, и он рассказал: – Поехали мы на смену, вместо нашего мастера Каныша с нами на смену поехал Сарсембин. Когда мы переодевались, он переговорил с мастером предыдущей смены, сходил в штольню, всё осмотрел, дал задание, и мы пошли работать в двух рассечках, № 1 и № 5, а также в самом стволе штольни. Откатали породу из ствола и 5-й рассечки, ребята перешли катать породу в 1-ю рассечку, а мы с Мельником должны были бурить ствол и рассечку № 5. Я настроил два перфоратора, и начал бурить сам ствол штольни. Слышал, что Мельник тоже бурит, я видел, как подходил мастер, но я бурил, он мешать мне не стал, и со мной не заговаривал. Я отбурил забой часа за полтора, когда закончил, стал продувать шпуры и в это время Мельник с мастером принесли мне взрывчатку и, положив у забоя, уши. Я продул шпуры, смотал шланги, отнёс. Сходил за перфораторами два раза, и тоже отнёс, затем сел перекурить. Подумал, перекурю и начну заряжать. Закурил, и еще не докурил половину папироски, как услышал взрыв.
Взрыв был какой-то необычный, будто кто-то выпустил очередь из автомата. Мне это стало интересно, и я уже хотел идти и узнать, что это такое было, но в это время очень сильно сверкнуло, как будто молния, и меня отбросило к забою. Я уже сейчас не помню, вначале меня бросило, или же сначала меня оглушило грохотом взрыва? После взрыва наступила тишина, в ушах звенело, и только после услышал, как что-то шумело, падало. Переноска погасла, вентилятор гудел, но фонарь мой горел и, когда я взглянул, на выход из штольни, увидел сплошную стену газа тёмного цвета. Увидев стену газа начал жечь бумагу сначала с пачек взрывчатки сдирал бумагу, потом начал ломать патроны, взрывчатку высыпал, а бумагу жег. Жег бумагу, а сам курил. Когда бумага и папиросы закончились, подумал, что это все! Вижу, что газ ближе и ближе, когда оставалось метра два или меньше, я сорвал с себя майку и намочил из лужи, которая образовалась во время бурения. Намотал майку, уткнулся в неё носом, сам сверху укрылся фуфайкой и потом или уснул, или потерял сознание. Очнулся уже днём у штольни, когда меня ребята вытащили, потом помню, как везли меня в больницу.
Его спросили: – В штольне кто-нибудь посторонний был?
– Я, лично, не видел, – ответил Анатолий.
– А почему поехал Сарсембин, а не ваш мастер?
– Наверное, подменились, у нас часто так бывает.
– А что за взрыв был перед большим взрывом? – Я и хотел сходить узнать, но даже подняться не успел.
– А это точно, был взрыв, а не стрельба? Может начало падать крепление от взрывной волны?
Анатолий, закрыв глаза, помолчал и ответил: – Нет. Это был какой-то взрыв, а может быть и что-то другое, но только не падение, крепления.
Мастер Гуляйкин, который совмещал должности мастера и обязанности заведующего складом ВВ, на все вопросы твердил одно и тоже: – Виноват! Признаю свои ошибки! Виноват!
– Тебе