люди и вправду меня любят, – заметил он не без самодовольства.
– У них уже давно не было своего героя, – сказал Фрэнсис. – Лестера, хотя он и был в фаворе у королевы, люди ненавидели. В свое время были, разумеется, Дрейк и Филип Сидни, который очень кстати умер, укрепив тем самым свою власть над умами. Людям нужен новый герой.
– Пришел твой час, – заверила я Роберта. – Место свободно, займи его.
Наконец-то я получу то, что мне полагалось. Мой первый муж Уолтер разорился, пытаясь снискать славу в болоте амбиций в Ирландии, но наградой за все его усилия стали лишь смерть и долги. Мой второй муж Лестер потерпел сокрушительную неудачу в Нидерландах, будучи облечен властью и полномочиями. Но теперь мой старший сын все уладит.
– Уолтер тоже хочет поехать, – сказал Роберт.
– Лучшей возможности и придумать нельзя, – пожала я плечами. – Ты за ним там и приглядишь, и направишь.
Сейчас вспоминать эти слова было для меня Божьей пыткой. Я собственными руками послала его туда, я послала моего мальчика на смерть.
Уолтера убили в сентябре, всего через несколько месяцев участия в этой нелепейшей кампании. Он угодил в засаду к французам во время символической вылазки к стенам Руана и получил пулю в голову от нечеловечески меткого французского стрелка. Командир Уолтера, рискуя жизнью, вынес тело с поля боя и вернул в английский лагерь.
Ничего не достигнув и потеряв три четверти людей, Елизавета выпустила «Декларацию причин, которые побуждают Ее Величество отозвать войска из Нормандии». Роберт вернулся домой, и мы с ним похоронили Уолтера в семейном склепе. Это было всего несколько дней тому назад, и теперь мы скользили мимо друг друга по коридорам дома, подобно призракам.
Горе подкосило меня, как никогда прежде. Казалось бы, мне не привыкать к потерям; я похоронила мать, двух мужей и маленького сына от Лестера. Но потерять болезненного малыша – это совсем не то же самое, поскольку в каком-то смысле я предвидела это с той минуты, когда увидела его хилое тельце, и поняла, что он не жилец на этом свете. Уолтер же достиг зрелости, не обладая изъянами ни одного из остальных моих детей: в нем не было ни взбалмошности сестер, ни неуравновешенности Роберта. Он был ближе всех моему сердцу. Его ждало блестящее будущее. А теперь он покоился в мраморном склепе.
Я твердила себе, что должна черпать утешение в оставшихся детях и планировать следующие шаги Роберта – теперь, после возвращения из Франции, его будущность выглядела неопределенной. Пока он отсутствовал, этот маленький хорек Сесил умудрился пролезть в Тайный совет, где до сих пор заседал мой дряхлый отец. Следующим должен наступить черед Роберта, если он правильно разыграет свои карты.
Но эти планы не занимали меня. Мне было все равно, увижу ли я когда-нибудь Лондон снова, мне никуда не хотелось выезжать из Дрейтон-Бассетта. Он даже начал действовать на меня успокаивающе. Я перестала чувствовать себя здесь в ссылке, а лондонский двор теперь казался далеким и угрожающим местом, куда ни один здравомыслящий