нашёл Кастора в гостиной; тот, будто птенец горла, сидел в кресле, подтянув ноги к груди и положив голову на колени. В своих новеньких богатых одеждах выглядел белоплащник паршиво, спать, видимо, он так и не ложился. Грамард потёр меж собой сморщившиеся от воды ладони, а потом вытер их о штаны, те как будто вспотели, подошёл и сел в кресло напротив сура. Желудок Ориса урчал от голода, но он его игнорировал в угоду зуду иного рода.
– Я был неправ, – сказал Орис.
Кастор подвигал глазами, поднял брови и так же тихо ответил:
– Скажи это еще раз, и громче.
– Я был неправ, – повиновался Орис и выпрямил спину; слова давались тяжелее, чем он думал, будто кадык повернули в горле.
Кастор покачал головой, вытащил из-за пазухи письмо и протянул Орису. Потом, сбросив ноги, облегчённо откинулся на спинку кресла. Грамард, не привыкший тянуть кота за хвост, а сура за язык, вытащил лист с вензелями и быстро пробежал глазами идеально ровные строчки.
Эссале и так красиво ложился на бумагу, но монсеньор имел привычку слегка наклонять буквы, из-за чего грамард, читая, наклонял голову. Дочитав, он резким движением бросил письмо в огонь. Не ожидавший такого святотатства, Кастор вскочил и почти закричал от ужаса. Орис шумно выдохнул:
– Написано же, по прочтении сжечь, а ты с ним носишься.
Сур опять упал в кресло.
– Хотел тебе показать, – прошипел Кастор. – Дубина.
– Чего ты расселся? Пошли искать! – сказал Орис и встал.
– Я же говорю – дубина, – вздохнул Кастор. – Луна полнится на небе, милсдарь, а вы куда-то собрались. Не все ямы отхожие еще опробовали? Лучше расскажи, какие духи нечистые за тобой гнались?
Орис сел обратно, немного помялся, но ответил:
– Кхамирские.
Пламя очага сверкнуло в тёплых карих глазах Кастора, когда тот медленно повернул голову. Ухмыльнуться он не посмел. Над кхамирцами никто не смел потешаться. Даже двести лет спустя одно только упоминание последних еретиков заставляло людей ёжиться и осенять себя пятиконечной звездой, призывая Его к милости.
– Пойдём-ка на кухню, милсдарь писарь, я буду рассказывать и жевать, а то что-то… нутро моё неспокойно из-за пустоты кишок.
Спустя час Орис и Кастор всё еще сидели за большим столом. Кухонный детина спал под лавкой справа от еще теплой печи, на столе горели свечи, но было сумрачно. Орис доел кашу со шкварками и взялся за пирог с рыбой, запивал он всё это кислым вином, потому как пива здесь не оказалось.
Достопочтенный бургомистр Сальвар был собратом сура по столичному духу, всё-то его тянуло к роскоши и презентабельности на столичный манер, а в прошлом сезоне в столице как раз разгорелась мода на сладкое вино. Правда, здесь, на севере, найти приличное сладкое вино было сложнее и дороже, оттого обходился Сальвар, чем придётся.
– Ну и дрянь, – сморщился Орис, но сделал очередной глоток.
Кастор не обратил внимания на его жалобу,