та хлюпнула и плюнула ему в лицо коричневой жижицей.
Именно такой – вонючий, мокрый и дрожащий от холода, взошёл грамард по ступеням дома бургомистра. Служанка, открывшая дверь, вскрикнула и убежала в темноту, вернулась уже не одна, а с детиной бездарем, судя по пятнам на переднике и ожогам от масла на руках, вытащила она его с кухни. Орис по глазам видел, что детина разбираться не будет, а будет бить. Посомневавшись для приличия лишнюю секунду, грамард выдохнул быстрой скороговоркой первую, самую безобидную менту из всех Речей, но, к удивлению Ориса, она не подействовала. Детина захлопал глазами, тряхнул головой, но продолжал надвигаться на него как гора. Орис повторил слова, нараспев и громко, колени враз стали ватные, и голова у грамарда закружилась. Девица снова заорала. Детина покачнулся, но снова устоял на ногах.
Спасло Ориса то, что из гостиной вышел Кастор, а за ним вслед и хозяин дома. Детина замер, ожидая приказа выбросить незваного гостя, но бургомистр отрицательно мотнул головой. Детина пожал плечами и пошёл обратно в кухню.
Орис с облегчением вздохнул, закрыл за собой дверь и прислонился к ней вспотевшим затылком. Волосы всё еще стояли дыбом, а сам Орис мелко дрожал.
Глава 4
Орис отмокал в бочке, сидел, скрестив ноги на дне, а горячая вода обхватывала задубевшие члены до самой шеи. Закрыв глаза, он дышал, делая один глубокий вдох за другим, но, несмотря на аромат трав, разливающийся по купальне, ему до сих пор казалось, что от него воняет испражнениями и тухлой рыбой. И всё же в этот момент он оказался на удивление доволен жизнью и даже счастлив, если бы ни шаги. Мерные и глухие они эхом отражались под высокими сводами. Грамард на слух мог бы нарисовать карту передвижения сура. Тот молча ходил вдоль стен, заложив руки за спину. Кастор имел некие новости и жаждал ими поделиться; круги, которые он накручивал по купальне, явственно свидетельствовали об их срочности.
То, что ждать Кастор не любит, Орис понял давно, а потому постоянно заставлял его ждать.
– Ну, давай, – сдался, наконец, грамард и открыл глаза. – Излагай, что успело такого важно приключиться.
– Пока ты валялся в вонючей яме? – съязвил сур. – Ты удивишься, но много всего.
А произошло и, правда, немало, в том числе и совершенно неважного с точки зрения Ориса, потому слушал он в пол-уха, а голова его клонилась к плечу, глаза сами собой закрывались, и спустя щепотку воска, он откровенно захрапел.
Проснулся Орис оттого, что служанка, та самая, которая в испуге орала, увидев его на крыльце, вылила ему на голову ковш ледяной воды. Орис вскрикнул от неожиданности и выскочил из бочки в чём мать родила. Девушка бесстыдно оглядела его с ног до головы и рассмеялась:
– Ну, хоть на человека стал похож, а не на порождение Нечистого, – сказала наглая девица и бросила в него сначала куском ткани – обтереться, а следом штанами и рубахой, его же собственными, из седельных сумок. Кто-то, видимо, был послан забрать поклажу из конюшни.
Орис