в городе, будет очень тяжело одному: без денег, без друзей, товарищей. Как прирожденная атеистка, – она, а и правда, атеисткой была, – теперь она все больше и больше уклонялась, стала невольно задумываться о Господе бога. Видимо, и телевидение способствовало ей к этому. И даже, однажды, накануне, сына – Володьки сдачи приемных экзаменов в университет, специально для этого сходила в монастырь, ставить за здравие сына, свечку. Хотя ей это и надоумила соседка, но все же…
Собираясь на эту дорогу, она, когда шла по дороге к монастырю (а монастырь недалеко было от её деревни), не верила себя, что это с нею наяву происходит. Шла, и плакала, как какая дурнушка. Расспросить, почему это с нею так, было ей неудобно, да и кто бы ей тогда объяснил, поверил эту её «ерунду?» Этого явления никто из её знакомых учителей не понимал, а у попа, в монастыре порасспросить, она, не то, что струсила, не знала, как к нему и подойти. Просто трясущейся рукою поставила свечку, купленную здесь же у монашки. Посоветовали ей. Затем, тоскливо обвела сияющий золотом зал монастыря и тихо вышла из монастырской обители. Перекреститься, она вновь постеснялась, или, не умела. Вроде, какой – то круг, неумело рукою обвела вокруг себя. Крест, не крест, но, что – то подобное.
Обратно, когда возвращалась домой, по той же дороге, удивленно хмыкала, совершившейся с нею в монастыре. Еще откровенно плакала, обильно роняя свои горькие слезы. И еще разговаривала, само собою, ругаясь в одиночестве, по дороге домой, что она с ума выжала, выходит, баба. И, не верила, что прирожденная атеистка, совершает собою такой переход в другое измерение.
Если честно, не её это была вина. Бога она, конечно, никогда не верила, хотя иконка у неё в доме имелся. В задней её комнате, пятистенке, на левом углу – уголочке. Да и верить ей было нельзя, когда рядом в доме, проживал самый главный атеист, отрицающий все и вся божественные законы.
В доме её, ждала телеграмма сына, что он экзамены сдал. А когда сын, после сдачи экзаменов в университет, приехал на несколько дней перед учебным годом, обмирала просто. Это когда сын уходил к своим школьным товарищам, которые еще оставались в деревне. Знала ведь, не понаслышке, молодежь в деревне пьет. Остановить её было невозможно. Но больше её волновала, что сын тоже вяжется в эту мужицкую компанию, и начнет пить вместе с ними, эту ненавистную ей водку, или самогона.
А то, что в деревне пьют много и по долго, она это видела, как сельчане, от «зарплатной» водки, калечат себя – это была правда.
Получая эти водочные талоны, за место жалование – его и продать кому – то было невозможно, у всех она была. Потому, она и боялась, что сын её попадет в их компанию, начнет, как и его отец, давится до плево тины с этой талонной водкой. И потому она, чтобы у сына не было этих соблазнов, вскоре его все же уговорила отправиться раньше времени в город. Все же, надеялась, что там сыну будет по спокойнее.
Денег она для него немножко тоже припасла. Еще от продажи коровы – «Пестравки». Да и в запасе у нее еще хранились