гостя, а вместе с ним порцию ледяного воздуха и даже несколько крупинок снега.
Оскар оказался приятным собеседником: начитанным, но не занудным, весёлым, но чутким – истинная душа компании! Да, говорил он в основном о себе, но истории его были занимательными, а ораторское искусство бесспорным, так что никто и не был против. В его присутствии Аннет всё время поправляла волосы, непрестанно улыбалась, почти не задирала Джейка и даже не использовала бостонские крепкие словечки. Джейк, в свою очередь, не цеплялся к Аннет, и вообще, по правде говоря, был сущим ангелом, а Лора…
Лора была благодарна Оскару за то, что в его поведении не было ни намёка на флирт: роман с красавчиком сейчас не входил в её планы. Да что там, роман с красавчиком вообще никогда не входил в её планы! И сейчас, немного расслабившись, она почувствовала себя тепло и спокойно. Она никогда не сидела с друзьями в пабе, по крайней мере, с теми друзьями, с которыми было бы приятно поговорить о чём-то кроме городских сплетен. И сейчас, в тёплом свете ламп, со свернувшимся на коленях ёжиком-альбиносом, она отчётливо ощущала себя на своём месте. Да, ей определённо подходит эта компания, этот паб и эта жизнь! Всё было не зря!
Попробовав слепить из своей широкой довольной улыбки извиняющуюся и шутливо раскланявшись, она отправилась на поиски дамской комнаты. Здание было старым, если не сказать старинным. Как поведала Аннет своим любимым учительским тоном, ему уже давно перевалило за двести лет. И на этом ещё не всё! Паб здесь был, как гласили местные легенды, всегда. Вот так, просто всегда. Предыдущая постройка сгорела в девятнадцатом веке, но на её фундаменте выстроили это здание, использовав все уцелевшие части: ещё крепкие балки, кирпичи и камни без трещин, осталось даже несколько ковров и одна картина – портрет неизвестного семейства в простой деревянной раме.
На него Лора и наткнулась, немного поблуждав в лабиринте столиков, приватных кабинетов и переполненных стоек с зимними пальто. После шумного зала сумрак и прохлада узкого коридорчика, уходящего под лестницу и дальше в недра дома, стал облегчением. Даже лёгкий запах плесени и сырого дерева не портил впечатление. Под ногами уютно поскрипывали неровные широкие доски, стены были увешаны ветхими гобеленами со сценами охоты, на вид средневековыми – не меньше! – вперемежку с рекламными плакатами пива и шнапса из 1960х. Звуки и свет из зала сюда практически не дотягивались, и в этой полутьме фигуры на картине казались призрачными.
Двое взрослых и одна девочка лет трёх, прижимающая к себе соломенную куклу – вот и весь сюжет. Тёмный фон, ткани одежды, написанные широкими мазками, серьёзные лица. Краски давно выцвели от времени, но всё ещё можно было разобрать зелёные тона одежды и рыжеватый оттенок волос матери. Лора заворожённо провела пальцами по массивной раме. Удивительно, она была вырезана из цельного куска дерева! Скорее похожая на оправу для настенного зеркала, чем на раму портрета. По всему периметру тянулся грубо вырезанный орнамент: вязь каких-то линий, складывающихся в буквы или, может быть, иероглифы… Хотя,