влево и вправо. В итоге римляне атаковали пустое место, а наши воины тем временем перестроились в две группы, охватывая противника с флангов. Римский конник в самом конце их линии попытался повернуть своего коня, чтобы встретить меня лицом к лицу, когда я окажусь рядом, но я спустил тетиву, и стрела вонзилась ему в грудь. Воин, скакавший позади меня, выпустил стрелу следом, то же самое проделали и остальные, мчась вдоль шеренги римлян. А я уже резко развернул коня, потом взял левее и оказался позади строя римлян. Наши конники на противоположном фланге проделали тот же маневр. Я наложил на тетиву новую стрелу и поразил римского воина, остановившего коня, в спину. Он упал на землю, мертвый. Мы продолжили атаку, промчались мимо их флангов и вскоре оказались у них в тылу, пуская стрелы во врага, совершенно сбитого с толку нашей тактикой. Некоторые римляне первого эшелона продолжали двигаться вперед и атаковать неизвестно кого, а второй их эшелон остановился и попытался развернуться лицом к нам. Но было поздно: мы успели перебить половину их состава и уже уносились прочь. Оставшиеся в живых попробовали броситься следом, но атаковать оказалось уже некого. Мы просто снова собрались у них на флангах и промчались мимо. А между тем их первый эшелон наконец остановился и развернулся, как раз вовремя, чтобы подставиться под наши стрелы, когда мы вломились в широкий разрыв между первой и второй линией. Я выпустил стрелу в знаменосца; у него на лице появилось удивление, когда наконечник стрелы проткнул ему шею; я приготовил новую стрелу и развернулся в седле, нависнув над крупом коня, и, проносясь мимо еще одного римлянина, всадил стрелу ему в спину.
Уже в начале боя мы превосходили римлян числом, а сейчас тучи наших стрел еще сильнее уменьшили их количество. Уцелевшие решили, что с них хватит. Небольшими группами они пустились карьером прочь с поля боя. Бозан остановился, поднял меч и закричал:
– Оставьте их, пусть бегут! Все ко мне!
Боевые рога протрубили отбой и общий сбор.
Я был возбужден и страшно доволен. Я впервые бился с римской конницей, и мы одержали легкую победу. И это были не местные вспомогательные войска, а настоящие сыны Рима, но мы превзошли их и одолели. Итак, мы одерживали здесь одну победу за другой, и я уже начинал верить, что и впрямь становлюсь достойным сыном Парфии. Я чувствовал себя совершенно непобедимым; возможно, старая ведьма при дворе Синтарука оказалась права. И я все еще мечтал о славе, когда на нас обрушилась беда.
В победном упоении, когда кровопролитие закончилось, те, кто остался в живых, обычно испытывают огромное облегчение, что все еще живы. Одни начинают плакать, других сотрясает дрожь, некоторые падают на колени и возносят благодарственные молитвы тем богам, коим поклоняются. Я же всегда чувствую себя так, словно избавился от тяжеленной ноши, хотя руки и ноги еще некоторое время неудержимо дрожат. Но при воспоминании о бое и победе даже самые лучшие воины расслабляются