в возрасте между первой и второй частью составляет семьсот лет, а между второй и третьей частями тысяча двести лет. Именно этот временной разрыв и делит, видимо весьма условно, текст манускрипта на три части. Но именно такое гигантское временное деление ставит вопрос: являются ли листы манускрипта единым целым одного и того же текста? Удалось расшифровать только вторую часть манускрипта, так как письмена оказались сходными с иероглифами, обнаруженными в египетских пирамидах. Но эта расшифровка запутала всё ещё сильнее! Вторая часть написана на обоих листах манускрипта, и при переходе с первого листа на второй нет смыслового разрыва, в то же время возрастная разница первой и третьей части указывает на то, что текст на обоих листах писался тысячу девятьсот лет!»
Женя перестал читать.
«Рерихи, – подумал он, – и Тибет, это понятно, но каким боком тут Египет с его пирамидами и древняя Русь с моим завлабом…»
– Молодой человек, – женский голос прервал его размышления, – рабочее время закончилось. Вам пора уходить.
– Действительно, – улыбнулся Женя. Он поднялся из-за стола и направился к стойке библиотекаря. – Скажите, Татьяна Михайловна, – обратился он к женщине, сидящей за стойкой, – как мне получить допуск в хранилище?
За стойкой сидела довольно молодая женщина на удивление с открытым и располагающим лицом. Высокий лоб обрамляли густые светлые волосы, струившиеся по плечам и ниспадавшие с них за спину. Нежная кожа алела румянцем на широких скулах. На немного припухших губах играла чуть заметная улыбка. Голубые глаза в оправе тёмных ресниц смотрели на Женю доверчиво и дружелюбно.
– В хранилище? – переспросила библиотекарь немного низковатым голосом, внимательно посмотрев в глаза Жени. – Ваш завлаб, учёный секретарь и первый отдел. Думаю, вам, Женя, всё сделают быстро.
– Спасибо. – ответил Женя. – Там на столе не трогайте ничего, я с утра опять приду.
– Умный ты мальчик и шустрый, – сказала сама себе Татьяна Михайловна, провожая уходящего Женю цепким взглядом, – всего то пара месяцев, как работаешь, и уже в хранилище хочешь попасть. Значит, всё правильно, значит, жена твоя и есть та самая, что нужна нам…
Он вышел из здания института. Было темно и тихо, с неба прямо из темноты падал крупными хлопьями снег. Женя с удовольствием вдохнул морозный воздух и решил прогуляться по набережной. Он не спеша шёл вдоль деревьев, стоящих в снегу, и деревянных лавочек, покрытых снегом. Мимо утопающих в сугробах кустах. Тускло светили фонари возле девятиэтажных бело-грязных домов, стоящих на той стороне улицы, поражающих своим однообразием и унылостью. Он думал о своей работе, о своей Светке, которая должна быть дома, и понимал, что это и есть счастье.
Дойдя неспешным шагом до своей малосемейки, он поднял голову, пытаясь по окнам определить, дома жена или нет. Свет в окне был. Женя прибавил шаг и вошёл в подъезд.
Света действительно была дома: она сидела на диване и плакала.