я не был уверен в обратном, решил бы, что ты влюблена.
Вера налила ему добавки и покраснела.
– Да, я правда пересолила, – сказала она, желая подлить и себе, но стыдясь этого.
– Верочка, я и впрямь считаю, что, получив несколько уроков у Вальки, ты вполне справишься с кухней, – заметил он, доедая вторую порцию.
– Довольно, – улыбнулась Вера. – Я получила лесть с избытком.
Ларионов промокнул губы полотенцем.
– Хотите чая?
Ларионов кивнул. Ему доставляло огромное удовольствие видеть Веру на своей кухне. Это давало ему ощущение близости с ней. Вера подала ему чай и убрала со стола грязную посуду.
– Вера, присядь, – попросил Ларионов.
Вера села на свое место. Ларионов молчал некоторое время, словно преодолевал себя.
– Ты, наверное, думаешь, что мне не знакомо чувство, когда что-то терзает тебя на протяжении долгого времени – месяцев, которые складываются в годы? – вымолвил он.
Вера не знала, что ответить, и опустила глаза.
– К сожалению, люди редко понимают, какая расплата их ждет за ошибки; за проявленную слабость; за страх потерять достоинство; за страх взять ответственность. Они редко понимают, что разрушают свою или еще чью-то жизнь, и возврата не будет. Но редко кому выпадает возможность выразить раскаяние за это перед другим человеком.
Он запнулся и отпил чая. Ему сильно хотелось курить, но он терпел.
– И этот другой человек вряд ли простит ошибку и слабость из-за собственной боли, – добавил он, глядя на Веру, которая теперь тоже смотрела прямо в его глаза, и сердце ее сильно колотилось в груди.
Вера молчала. Ларионов встал и закурил, не в силах больше терпеть. В печи мрели угли, словно перешептываясь между собой – вот один мигнул красным светом – потух; вот второй проснулся.
– Я ведь прав? – обернулся он к Вере, и глаза его мерцали.
Вера поднялась и собрала свои вещи.
– В чем?
– В том, что однажды оступившемуся прощения нет, – ответил он с усмешкой, за которой скрывалась многолетняя горечь.
Вера пожала плечами и накинула платок.
– Согласно одной мудрой книге прощение может быть даровано любому, даже самому страшному преступнику, – сказала Вера. – Но каждый сам выбирает путь к раскаянию, как и искупление. Хотя для того человека, о котором вы говорите, вряд ли нужно раскаяние или тем более искупление. Возможно, каждому из людей нужна просто правда.
Вера направилась к выходу.
– Благодарю за обед, Григорий Александрович. Я скоро провожу открытый урок, – добавила она сдержанно уже в дверях. – Если пожелаете, я буду рада вас видеть – посмо́трите на своих подопечных за партами.
Ларионов пытался понять, глядя на нее, зачем она пригласила его – из вежливости или хотела видеть, но Вера лишь улыбнулась плотно сжатыми губами, как капризный ребенок, едва сдерживая слезы, и покинула его.
Он долго думал в тот вечер над ее словами о прощении и раскаянии. Он был почти готов уже признаться ей в том,