братьям отец привёз первых скакунов, оказалось, что лошади так же не подпускают Сигурда к себе. Только жестокостью и кнутом заставил он подчиниться свою кобылу, но так и впредь среди всех четырёх лошадей, она оставалась самой зашуганной и нелюдимой.
Нелюдимым становился и сам Сигурд. Он по-прежнему легко справлялся с братьями в любой игре, но куда чаще теперь сидел в одиночестве, глядя, как бьётся о берег суровое северное море. Там, далеко на севере, где нависали над горизонтом низкие серые тучи и стучал по стальной глади океана бесконечный дождь, Сигурду временами чудились всполохи, не похожие ни на что, что он видел на суше. Эти всполохи притягивали его, и Сигурд не мог дождаться дня, когда отец позволит ему построить драккар и отправиться туда.
Всё больше становилась пропасть, отделявшая его от братьев, и хотя, став подростками, они по-прежнему охотились вместе, всё явственней становилось, что у каждого из четверых душа лежит к чему-то своему.
Вирм, как и Сигурд, мечтал построить драккар, но плыть хотел не на север, а на запад, чтобы мечом добыть себе собственную землю и там стать ярлом.
Скафон и Оран не питали любви к ратному делу. Первый хотел бы, чтобы отец позволил ему стать торговцем. Он мог бы обойтись вовсе без корабля – собрал бы отряд и отправился на юг или на восток. А Оран вовсе не думал о будущем, с утра до ночи он слагал песни и играл на свирели, и как порой казалось Олафу, предпочёл бы, чтобы завтра не наступило вовсе никогда.
Так всё чаще выходило, что если братья проводили время вместе, то чаще это были Сигурд и Вирм – вместе упражнялись с мечом и вместе охотились, пока Оран играл на свирели, а Скафон пропадал на ярмарке, глядя на пляски странствующих танцовщиц.
Так и случилось, что той весной, когда Сигурду исполнилось девятнадцать, они отправились в лес вдвоём.
Сигурд первым увидел перламутровые всполохи сопряжения в небе над холмом.
– Вирм, посмотри! Видишь, что там?! – воскликнул он. Вирм ничего не видел, но, когда Сигурд бросился на свет, последовал за ним.
Стремительно неслись лошади сыновей ярла, и всё же эльфийские кони были быстрей. В тот момент, когда оба они выскочили к холму, кавалькада бессмертных всадников уже пронеслась мимо и только одна, последняя лошадь, не успела вскочить в портал. Услышав стук копыт за спиной, всадница обернулась. Замешкалась, удерживая коня так, что тот поднялся на дыбы. Двое охотников замерли, глядя на чёрную копну её волос, на отблески магии, искрившиеся в глазах… Мгновение, и Нэзе отвернулась, снова посылая коня в галоп. А Сигурд продолжал стоять, не смея шевельнуться и не зная, какая магия поразила его сильнее – та, что сверкала в воздухе, или та, что таилась в её зрачках. Перед взглядом его всё ещё стояли губы всадницы – алые, как кровь. Так же будоражили они его сердце. И Сигурд вовсе не мог знать и не думал о том, что Вирм точно так же стоит у него за спиной, зачарованный эльфийской красотой.
Поход, в который увлёк Нэзе Имрек, был удачным. Всадники как вьюга налетели на крепость троллей, сверкающие клинки срывали