изменилось на озабоченное. "Что теперь?"
"Вы беременны?"
Я сказала это шепотом, но ее реакция была такой, как будто я крикнула ей об этом. Глаза моей сестры расширились от шока, а затем чувство вины растеклось по ним, как красное вино, пролитое на белую скатерть. Ее взгляд упал на ноги. "Я… опоздала на три недели".
"Три?" У меня был миллион вопросов, но практический прозвучал первым и в спешке. "Черт, почему ты не сдал тест?"
Она оттолкнулась от раковины и прижала тыльную сторону ладони к губам. "Потому что, – сказала она тихо, – я знаю, что он скажет, и я не хочу этого, ясно?" Слезы бежали по ее щекам и капали на травертиновую плитку.
Мое сердце немного разбилось. Не только из-за нее, но и из-за себя. Она подозревала уже несколько недель и не признавалась мне. Сколько же у нее было секретов? "Чей он?"
"Я ему еще не говорила".
"Эм".
"Он женат. О Боже, я ужасный человек". Она закрыла глаза, выдавливая из себя очередную порцию слез. "Это… доктор Галлиат".
"Ваш профессор психологии?"
Она кивнула. "Что, черт возьми, мне делать?"
"Для начала, ты не выйдешь замуж за Ройса Хейла". Я положил руку ей на плечо и притянул ее к себе, сжимая в объятиях. "Все в порядке", – пробормотал я. "Все будет хорошо".
Я успокаивающе обнимал ее, пока рыдания сотрясали ее тело, не заботясь о том, что ее слезы пачкают мое платье. Я подумала, не может ли этот ребенок быть замаскированным благословением. Я, конечно, не могла представить Макалистера в роли свекра и не хотела, чтобы мы были связаны с семьей Хейлов еще больше, чем уже были. Мне казалось, что это уже слишком.
К тому времени, когда я вернулся в столовую, все было так же, как в начале обеда, за исключением слабого, затянувшегося запаха дезинфицирующего средства. Все сидели на своих местах и выглядели спокойными, но напряжение было настолько сильным, что проникало в мои чувства, как густая паста.
"Как она?" – спросила мама.
Ройс взглянул на меня и ухмыльнулся. "Беременна. Ты должна мне сто долларов".
Макалистер не отреагировал на это выражением лица. Он был совершенно спокоен, даже когда хлопнул кулаком по столу с такой силой, что раздался огромный гул, а столовое серебро заплясало на тарелках. Ройс протрезвел, и впервые на моей памяти он выглядел нервным.
"Это неприемлемо". Глаза Макалистера стали ярким норд-остом, и я закрыл колени, прежде чем ураганный ветер сбил меня с ног.
Мои родители были ошеломлены, но удар по столу, казалось, вернул мою мать к жизни. Она отодвинула стул. "Пожалуйста, извините меня". "Садитесь".
В ответ на рычание Макалистера она замерла на полпути из своего кресла, но затем выпрямилась и встала во весь рост, ее позвоночник стал тверже. "Нет. Мне нужно поговорить с дочерью".
"Через минуту", – приказал он. "Сначала вы услышите, что я хочу сказать". Его внимание скользнуло в мою сторону. "Займите свое место. Теперь это касается тебя, Марист".
Он почти никогда не произносил моего имени, и за это я была ему благодарна, потому что всегда вздрагивала, когда