возникло напыщенное лицо Генри, его самодовольная ухмылка…
Ярость снова прорвалась наружу. Вилка не выдержала напряжения, взлетела вверх и с глухим плюхам грохнулась в тарелку с подливой, забрызгав не только скатерть, но и дорогое платье тёти Ванды, сидевшей напротив.
Повисла тяжёлая тишина, и все взгляды устремились на меня.
– Кхм… кхм, – прокряхтела тётя Ванда, с недовольным видом вытирая салфеткой пятна подливы с лица и платья.
– Простите, – буркнула я.
– Ты слишком сильно переживаешь, Кара, – хмыкнула тётя Ванда. – Твой Генри уже давно ухлёстывал за Агатой, – как ни в чём не бывало, выдала она. – Стоило ей появиться в городе.
– Агатой? – я подняла на родственницу красноречивый взгляд. – Говорите так, будто хорошо её знаете!
– Да, мы знакомы, – без зазрения совести высказалась родственница. – Она не так давно овдовела. Детей у неё нет, а её муж оставил ей приличное состояние. Ты бы знала это, если почаще появлялась в свете. Кара, когда ты в последний раз была на балу или приёме? Видела хоть что-то кроме своих сорняков и грязной бедноты? За эти три месяца, что мы гостим у вас, я насмотрелась, чем ты тут занимаешься, – тётя приподняла бровь, словно желая унизить меня ещё сильнее. – Совершенно отбилась от рук, превратилась в настоящую дикарку.
Я перевела полный отчаяния взгляд на тётушку Беатрис, но та лишь испуганно уставилась в свою тарелку, не горя желаем ввязываться в конфликт с сестрой. Отец тоже не проявлял участия, словно… словно он был согласен с ней.
– Мой брат тебя слишком избаловал, – подытожила она.
Слова били наотмашь, точно плётки.
– Прошу прощения, но позвольте мне самой решать, что делать со своей жизнью! – с раздражением в голосе бросила я.
Оставаться за столом более не хотелось. Аппетит исчез безвозвратно, будто его и не было.
– Артур, вот видишь! – торжествующе хмыкнула тётя Ванда. – Что и требовалось доказать. Она смеет пререкаться со старшими!
– Пререкаться? – я вспыхнула от несправедливых обвинений. – Вы двое знали, что Генри увивается за другой, и молчали? А ещё вы вскрыли конверт!
Вспомнилось, что адресатом была указана я, а тётушки взяли и прочитали письмо! Какая наглая бесцеремонность!
– Дорогая, он должен был сам тебе всё рассказать, – робко вставила тётушка Беатрис, но её доводы потонули в потоке слов сестры.
– Даже если бы и рассказали, чтобы изменилось? Жить в нищете в какой-то деревушке… Это твоя мечта?
– А что если, да?
– Какой вздор! – тётя Ванда даже не попыталась скрыть своего презрения. – Генри поступил совершенно верно, когда выбрал деньги.
Нет, вы только послушайте, она его ещё и защищает? Просто немыслимо! Ни капли поддержки, сочувствия…
– А как же любовь?
– Любовь? Ха! На любви, дорогая моя, далеко не уедешь! – рассмеялась тётя Ванда.
– Какая же вы холодная и расчётливая…
– Кара! – жёстко прервал меня отец. – Следи за своим языком!
– Нужно