ученик вынужден вариться в собственном соку ограниченного понимания предмета. Знание коммуникативно. А поскольку в Дубне был межшкольный факультатив, который вел известный преподаватель А.А. Леонович, готовивший и олимпиадников, кружковцев ЗФТШ, и поступающих, то я с радостью отправлял туда своих детей, чтобы компенсировать им то, чего мне не хватало в школьные годы самому. Хотя никто из них не стал ни физиком, ни математиком, но навыки критического мышления, несомненно, пригодились им обоим в жизни. По крайней мере, мне так представляется.
Итак, возвращаюсь к весне 1985 года. В конце 10 класса, на каникулах, я с отцом поехал в Ленинград на дни открытых дверей вузов. То, что нужно учиться в Ленинграде, мне казалось очевидным: я был там много раз, и мне нравился дух и европейская красота этого города, более того, там жил старший брат, а он, как и отец, ранее учился тоже в Питере, в Политехе. Училась в Ленинграде и мама, там они встретились и поженились с отцом. Москва тогда мне не нравилась совсем. Несмотря на уговоры, в Политех я не хотел. Поэтому посещение дней открытых дверей мы начали с Техноложки, курсы при которой я тогда почти закончил. Меня поразил даже ее внешний вид – величавое здание со шпилем на Загородном проспекте, вблизи узловой станции метро «Технологический институт». «Вот это – действительно Институт так Институт», – думал я, сравнивая только с череповецким филиалом СЗПИ, где работал отец, похожем, скорее, на обычную школу. Я не помню, что рассказывали в Техноложке на официальной части, но помню, что меня поразили высоченные двери и потолки, широкие лестницы, как во дворце. Однако манил меня лишь поход на кафедру радиационного материаловедения, где нам обещали опыты с заветной радиацией. Самым запоминающимся для меня оказался опыт, когда бесцветные кристаллы помещали в гамма-излучатель, после чего они приобретали различную окраску. Это было похоже на химические опыты, на которых я к тому времени уже «съел собаку», но только они были физические и с частицами. «А чтобы понять, как это происходит, нужно, конечно, узнать и диаграммы Фейнмана, нельзя же ученым делать опыты, не понимая всех процессов теоретически», – думал я. А еще на кафедре был нейтронный генератор! И уж когда заведующий сказал нам, что некоторые студенты проходят практику в Дубне, с которой у кафедры есть связи, а лучшие из них даже попадают туда на работу, я понял, что выбор, куда поступать, предрешен. Дополнительная информация о том, что основателем кафедры был К.А. Петржак, который вместе с Г.Н. Флеровым (“Это же автор книги о сверхтяжелых», – вспомнил я) открыл спонтанное деление урана, воспринималась уже лишь как нечто самоочевидное. Да уж, тут не иначе как все академики и нобелевские лауреаты на каждом шагу! Больше я не пошел на дни открытых дверей в другие вузы и все каникулы наслаждался прогулками по Питеру, мечтая, что скоро приеду сюда учиться. Все теперь казалось ясным. По крайней мере, главное – учиться так, чтобы потом попасть в Дубну, а там разберемся.
Был и еще один источник моего влечения