риближались, но когда он обернулся, там была только пустота – снег, деревья, река. И все же шаги не стихали, как зеркальное эхо, отражаясь то в начале, то в конце.
Человек перевернул книгу в руках, провел пальцем по обложке. "Начинай откуда хочешь," – шепнул он сам себе, – "с первой страницы или с последней – тени все равно найдут тебя." Он усмехнулся, криво, болезненно, и сунул книгу обратно в карман. Взгляд упал на мост. Там, в тени перил, что-то блеснуло – маленькое, металлическое, как монета или ключ. Он не подошел. Не стал проверять. Он знал, что найдет, если захочет. И знал, что не готов. Еще нет.
Часы в городке пробили полночь, но звук пришел с опозданием, словно время здесь шло иначе – то вперед, то назад, то вовсе замирало. "Прости," – шепнул он, хотя некому было слышать. Или было? Река молчала, но подо льдом что-то шевельнулось – тень, длинная и тонкая, как рука, тянущаяся к поверхности.
Он ушел, оставив следы, которые снег засыпал за минуты. Книга осталась в кармане, шаги – в голове. А городок спал, притворяясь, что ничего не видел. Но он видел. И ждал тех, кто прочтет его тайны – с начала, с конца или вовсе по кругу.
Глава 1
Звук шагов за дверью
Шаги за дверью звучали как обратное эхо, и Эрик Лунд не знал, откуда оно идет.
Эрик Лунд стоял у могилы сестры, и ветер гнал по земле сухие листья, словно кто-то невидимый пытался замести следы. Надгробие было старым, серым, с выщербленным краем – двадцать лет дождей и морозов сделали свое дело. Анна Лунд, 1975–2005. Никаких цветов, никаких венков. Только книга. Старая, в потрепанной обложке, лежала прямо на камне, будто кто-то бросил ее в спешке. Эрик наклонился, чувствуя, как хрустят колени – он слишком долго простоял тут, глядя в пустоту. "Маленький принц" Сент-Экзюпери. Страницы пожелтели, а половина из них была вырвана, оставляя лишь обрывки фраз: "Ты в ответе за тех…" и дальше ничего.
Он не помнил, чтобы Анна любила эту книгу. Она вообще не любила читать – говорила, что буквы сбивают ее с толку, заставляют думать о вещах, которых нет. Эрик поднял книгу, ощущая холод обложки в пальцах. Кто-то оставил ее здесь. Сегодня? Вчера? Он оглянулся – кладбище было пустым, только голые ветки вязов качались на ветру, да где-то вдалеке каркала ворона. Никого. И все же он чувствовал взгляд – тот самый, что преследовал его последние недели, то ли в магазине, то ли в отражении витрины.
Эрик сунул книгу в карман пальто и пошел к выходу. Снег под ногами скрипел, как стекло, и каждый шаг отдавался в ушах. Он почти добрался до ржавых ворот, когда заметил следы. Маленькие, аккуратные, с четким рисунком подошвы – женские ботинки, судя по размеру. Они вели от могилы к дороге, а потом обрывались, будто кто-то растворился в воздухе. Эрик замер, сердце заколотилось. Он не видел этих следов, когда пришел. Или видел? Память в последнее время играла с ним в прятки, подсовывая то лица, которых не было, то звуки, которых он не слышал.
Дома было не лучше. Магазин – его букинистический уголок на краю городка – встретил его запахом пыли и старой бумаги. Эрик бросил пальто на стул и поставил чайник, пытаясь вытряхнуть из головы кладбищенский холод. Книга лежала на столе, глядя на него пустыми страницами. Он перевернул ее, и изнутри выпал листок – сложенный пополам, пожелтевший, но не от времени, а от сырости. Эрик развернул его. Одно слово, написанное неровным почерком: "Прости".
Он смотрел на записку, пока чайник не засвистел, заставив его вздрогнуть. "Прости". Анна так говорила, когда возвращалась после своих исчезновений. "Прости, Эрик, я просто гуляла". А потом она исчезла насовсем – нашли ее у реки, с синяками на шее и пустыми глазами. Убийство, сказали в полиции. Или несчастный случай. Доказательств не хватило, дело закрыли. Двадцать лет Эрик жил с этим "или", и оно пожирало его, как ржавчина – железо.
Ночью он проснулся от звука. Шаги. Тяжелые, медленные, прямо за дверью спальни. Эрик лежал, вцепившись в одеяло, и слушал. Тук. Тук. Тук. Как будто кто-то ходил по коридору, но не решался войти. Он заставил себя встать, чувствуя, как пол леденит босые ноги. Дверь была закрыта, как всегда. Он повернул ручку, скрип петель резанул по ушам. Коридор пуст. Только тень от лампы дрожала на стене, вытянутая и кривая, как будто принадлежала не ему.
Эрик вернулся в кровать, но сон больше не шел. Шаги звучали в голове, смешиваясь с ветром за окном. Может, это крысы. Или старый дом оседает. Или… Он не хотел думать об "или". Утром он проверит половицы, убедит себя, что все это ерунда. Но где-то в глубине он знал: шаги были настоящими. Как книга. Как следы. Как слово "прости".
Эрик зажег свет на кухне, хотя утро еще не наступило. Часы показывали половину четвертого, стрелки двигались с ленивым тиканьем, словно им тоже не хотелось просыпаться. Чайник остыл, и он налил воду из-под крана в старую кружку с отколотым краем – ту самую, что Анна подарила ему на какой-то забытый день рождения. На ней было написано "Лучший брат в мире", но буквы давно стерлись, оставив только призрак надписи. Он пил воду мелкими глотками, глядя в окно. Уличный фонарь мигал, бросая желтые пятна на снег. Никого. Только ветер гнал по улице клочья газеты, будто кто-то пытался избавиться от улик.
Он поставил кружку и взял книгу со стола. "Маленький