куда, просто чтобы двигаться.
Он дошел до реки – той самой, где все закончилось. Вода была серой, покрытой тонким льдом у берегов. Эрик остановился, глядя на мост, старый, с облупившейся краской. Здесь нашли Анну, под этим мостом, в ее любимой куртке с капюшоном. Он вспомнил, как приехал сюда тогда, как кричал на полицейских, требуя объяснить, что случилось. Они не объяснили. Только сказали: "Синяки могли быть от падения. Или от кого-то. Мы не знаем."
Что-то блеснуло у воды. Эрик спустился по склону, цепляясь за ветки, чтобы не упасть. Это была монета – старая, потемневшая, с едва различимым профилем какого-то короля. Он поднял ее, чувствуя холод металла. Рядом, в грязи, был след. Тот же ботинок. Маленький, женский, с четким рисунком. Эрик посмотрел вверх, на мост. Никого. Только ветер гудел в проводах.
Эрик сжал монету в кулаке, чувствуя, как края впиваются в ладонь. След у реки смотрел на него, как немой укор. Он был свежим – снег вокруг еще не успел его засыпать, хотя ветер старался. Эрик присел на корточки, провел пальцем по краю отпечатка. Глубокий, четкий, с маленькими точками от шипов на подошве. Он вспомнил, как Анна любила такие ботинки – с шипами, чтобы не скользить зимой. "Я не собираюсь падать на каждом углу, как ты," – дразнила она, когда он однажды растянулся на льду, возвращаясь из школы. Но эти следы не могли быть ее. Не спустя двадцать лет. Или могли?
Он встал, сунул монету в карман к ключу и пошел обратно к мосту. Ноги дрожали – то ли от холода, то ли от того, что он слишком долго стоял на одном месте, глядя в пустоту. Река текла медленно, лениво, как будто ей было все равно, что здесь случилось. Эрик прислонился к перилам, чувствуя, как ржавчина осыпается под пальцами. Он не приходил сюда годами – слишком больно, слишком бессмысленно. Но теперь что-то тянуло его обратно, как магнит, который нельзя увидеть.
Вдалеке завыла собака – протяжно, тоскливо. Эрик оглянулся. Городок лежал перед ним, маленький и сгорбленный, как старик, который слишком долго ждал смерти. Дома с облупившейся штукатуркой, кривые заборы, дым из труб, растворяющийся в сером небе. Здесь ничего не менялось. Люди рождались, умирали, сплетничали у кафе, но время будто застряло в янтаре. Эрик ненавидел это место, но не мог уехать. Анна держала его тут, даже мертвая.
Он вспомнил, как они гуляли здесь детьми. Анна всегда бежала вперед, перепрыгивая через камни, смеясь, когда он не поспевал. "Ты слишком медленный, Эрик! Смотри, я уже королева моста!" – кричала она, забираясь на перила. Ему было страшно за нее, но он не говорил – она бы только фыркнула и назвала его занудой. А потом, когда ей исполнилось двадцать, она стала другой. Тише. Часто уходила одна, возвращалась с красными глазами и запахом сигарет. "Где ты была?" – спрашивал он. "Гуляла," – отвечала она, и это было все, что он из нее вытягивал. А потом она исчезла на три дня. Вернулась бледная, с синяками на запястьях, и сказала: "Не спрашивай." Он не спросил. А через неделю ее нашли здесь.
Эрик провел рукой по лицу, пытаясь стереть воспоминания. Они были как пыль – чем больше трогаешь, тем сильнее липнут. Он пошел обратно к магазину, снег хрустел