шагов и теней, но он не помнил деталей – только ощущение, что кто-то стоял у его постели, глядя на него. Эрик встал, закрыл окно, чувствуя, как занозы деревянной рамы впиваются в пальцы. Утро было серым, небо висело низко, как крышка гроба.
Он спустился на кухню, поставил чайник. Кофе вчера закончился, и ему придется довольствоваться чаем – тем самым, что Анна любила, с мятой. Пока вода закипала, Эрик подошел к столу, где лежали все собранные улики: книги, записки, ключ, монета, лента. Он смотрел на них, как на шахматную доску, где ходы делал кто-то другой. "Беги," – гласила последняя записка. Но куда? От кого?
Чайник засвистел, и Эрик налил кипяток в кружку, бросив пакетик чая. Запах мяты наполнил кухню, и на секунду ему показалось, что Анна здесь – сидит за столом, курит свою ментоловую сигарету, улыбаясь ему своей кривой улыбкой. "Ты всегда такой серьезный, Эрик. Расслабься, жизнь – это не детектив." Но теперь его жизнь стала именно этим – детективом, в котором он был и сыщиком, и подозреваемым, и жертвой.
Он выпил чай, обжигая горло, и оделся. Магазин нужно было открывать, хотя покупателей не предвиделось. Это был ритуал – щелкнуть замком, включить свет, вытереть пыль с полок. Эрик спустился вниз, открыл дверь. На пороге лежал конверт – белый, без марки, без адреса. Он поднял его, чувствуя, как сердце сжимается. Конверт был легким, почти пустым. Эрик оглянулся – улица была пуста, только ветер гнал снег по тротуару.
Он вошел внутрь, закрыл дверь, сел за прилавок. Конверт смотрел на него, как глаз. Эрик разорвал край, вытащил листок. Одна строчка, написанная неровным почерком: "Она не хотела уходить." Он перечитал ее три раза, пытаясь понять. Кто не хотел? Анна? Клара? Или кто-то еще? И откуда? Из жизни? Из городка? Из его дома?
Эрик положил письмо на прилавок, рядом с остальными вещами. Это было еще одним куском пазла, но он не знал, как его вставить. Он вспомнил, как Анна исчезла за три дня до смерти. Ему было двадцать пять, ей – двадцать. Он тогда работал в школе, учил детей литературе, а она… она просто была Анной – непоседливой, свободной, с ее вечными "гуляла". Но те три дня были другими. Она вернулась бледной, с синяками на запястьях, и сказала: "Не спрашивай." Он не спросил. А потом ее нашли у реки.
Эрик встал, подошел к окну. Снег засыпал следы, если они были. Он чувствовал, что кто-то наблюдает за ним, но не мог поймать взгляд. Городок был маленьким, все знали друг друга, но теперь он казался чужим – как маска, под которой скрывалось что-то темное. Он решил пойти к Йонасу – почтальон мог знать, кто принес конверт. Йонас всегда был в курсе, кто что получает, хотя и не болтал лишнего.
Дом Йонаса был в конце улицы, с красной крышей и кривым забором. Эрик постучал, дверь открыл сам Йонас, в свитере и с газетой в руке. Его лицо было красным, как всегда, но глаза – настороженными.
– Эрик? Опять ты? – спросил он, отступая, чтобы впустить его.
– Мне нужно знать, – сказал Эрик, не тратя времени на приветствия, – кто принес это? – Он показал конверт.
Йонас взял его, повертел в руках, нахмурился.
– Не знаю. Я не развозил сегодня почту, у меня