тени, казалось, вырезанной этим холодным светом, медленно появился гость. Сначала его фигура была нечёткой, как отражение в треснувшем зеркале, но постепенно она обрела резкие, пугающие очертания.
Это существо невозможно было описать с первого взгляда. Оно было слишком чужим, чтобы мозг мог сразу осознать его форму. Его лицо – длинное, узкое, с острыми скулами и неестественно бледной кожей, напоминало ледяную корку, покрытую трещинами. Глаза существа горели голубым огнём, но этот огонь не освещал, а пожирал всё, на что падал его взгляд. На голове возвышались рога, изогнутые и тонкие, как ветви засохшего дерева, а его одежда – рваная, тяжёлая, как старинный саван – свисала с худого, но сильного тела.
От существа веяло запахом ледяного пепла, смешанного с чем-то древним, будто ветром принесло обрывки времени из самого сердца вечной мерзлоты. Этот запах был густым, словно могильный дух, и он заставил детей сжаться на своих местах, как если бы сам воздух стал для них врагом.
Существо оглядело присутствующих. В его взгляде было презрение, но не человеческое, а древнее, холодное, словно высший судья смотрел на бесполезных насекомых. Когда оно заговорило, голос звучал, как треск ломающегося льда, его холод пронизывал до костей:
– Как хорошо… видеться за праздничным столом.
Генри попытался встать, но его ноги, казалось, превратились в камень. Он посмотрел на гостя, и его лицо потеряло всю краску. Впервые за вечер он выглядел маленьким, почти жалким.
– Кто ты? Что ты делаешь в моём доме? – спросил он, но голос дрожал, словно ржавый замок под тяжестью молотка.
Существо медленно повернуло голову к нему, и его пылающие глаза вспыхнули ярче.
– Я тот, кто приходит, когда маски сброшены, – произнесло оно, каждое слово ощущалось холоднее предыдущего. – Я Суртандус, собиратель душ, чья ложь и предательство стали их истинным лицом.
В этот момент комната изменилась. Синие огоньки в глазах демона превратились в яркие всполохи, и уютная гостиная исчезла, будто её никогда не было. Вместо неё возник тёмный зал, стены которого были покрыты трещинами, напоминающими замёрзшие молнии. Пол был зеркальным, как лёд, но отражал не присутствующих, а их худшие поступки.
На столе осталась лишь одна тарелка – перед Генри. Внутри лежало его собственное сердце. Оно было вырванным, но всё ещё бьющимся, а каждая его капля окрашивала белую скатерть в кроваво-красный цвет.
Генри, впервые осознавший ужас происходящего, попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Суртандус медленно наклонился к нему, его длинные пальцы, похожие на когти, коснулись края стола.
– Теперь, – прошептал демон, его голос напоминал крик далёкого ветра, – ты увидишь своё истинное лицо.
Кульминация настала, когда Суртандус медленно наклонился к Генри, подобно тени, которую невозможно отогнать даже ярким светом. Его горящие синим огнём холодные глаза смотрели прямо в душу мужчины, оставляя в ней глубокие, незаживающие трещины. Генри,