хотя и без особых оснований, приписывают Петру Великому. Этот монарх, однако, не предпринимал никаких шагов для возбуждения недовольства среди греческих подданных Порты; но в царствование императрицы Елизаветы Петровны среди гор Тайгетума появился русский эмиссар, чтобы выяснить силы и настроения населяющих их маниотов и заложить перспективу помощи России, когда представится благоприятный случай.
Когда Екатерина II, великая талантом и великая преступностью, села на трон убитого мужа, ее фавориту и любовнику Алексею Орлову, фессалийцу по имени Папас-оглоу или Папа-допуло12, который был артиллерийским офицером на русской службе, было сделано предложение поднять Грецию на восстание. Честолюбивый Орлов с готовностью ухватился за этот проект, мечтая о славе и известности для себя и царстве в Греции для своей царственной любовницы. Два русских корабля, груженные продуктами севера, в 1766 году были отправлены кружным путем в Ливорно, а деньги, за которые был продан их груз, поступили в распоряжение Папаса-оглоу, который, завязав отношения со всеми греками, рассеянными по городам Адриатики, отправился в Морею.
Папас-оглоу направил свои шаги в район Мани, древний Тайгетум, где благодаря силе страны род людей, ложно хваставшихся потомками древних спартанцев, сохранял свою независимость и занимался разбоем на море и на суше. Папас-оглоу говорил с ними об освобождении Греции; но у маниотов уже была вся свобода, которой они желали, и они не были настолько рыцарственны, чтобы рисковать своей независимостью в попытке передать благословение. Два их вождя, из рода Мавромихали, обсудили его проект с большим здравым смыслом и рассудительностью и предостерегли его от того, чтобы сбить себя с пути кажущейся готовностью других греков, которые, он мог на это рассчитывать, разбегутся при одном только виде тюрбана. Все, чего он смог добиться, – это обещания, что маниоты присоединятся к русским, если те дадут им точное представление о своих планах и силах, предназначенных для их осуществления, и пришлют депутатов, должным образом аккредитованных при них.
Эти благоразумные меры предосторожности манийских вождей были не по нраву сангвинику Папасу-оглоу, и, покинув Мани, он направился в Каламату, важный город, расположенный примерно в миле от моря, в верховьях Мессенского залива. Здесь, в лице богатого грека по имени Бенахи, он нашел человека, гораздо более подходящего для его целей, чем грубые вожди Мани. Богатство Бенахи обеспечило ему большое уважение в глазах турок, а также его собственных соотечественников, и он пользовался благосклонностью каждого последующего паши Мореи; но следует заметить, что, вероятно, из-за тщеславия и честолюбия, которые составляют столь заметную часть национального характера, обладание богатством и влиянием делало греков в целом только более горячими в их желании обрести независимость. Бенахи, первый из своих соотечественников по богатству и власти в Морее, легко вообразил, что с помощью русской императрицы и под ее покровительством он может стать князем полуострова. Увлеченные своим энтузиазмом, они с Папасом-оглоу