на восточном берегу залива Корон, он столкнулся с двумя Мавромихалами из Мани, которые пришли посоветоваться с ним. Они потребовали, прежде чем заключить какое-либо соглашение, некоторые положительные условия; в особенности они хотели видеть какой-либо документ, написанный рукой императрицы. Представив Орлову договор, по которому они обязывались поддержать усилия русских войск, они объявили его подделкой Папаса-оглоу. После долгих препирательств они согласились оказать помощь, зная, что их люди, по всей вероятности, получат много грабежа во время поединка, и рассчитывая на силу своих гор, чтобы обезопасить их от мести турок.
Болезнь произвела такие опустошения среди русских, что, оставив свои корабли почти без экипажей, Орлов смог высадить на берег лишь от пяти до шестисот человек, и с этими небольшими силами он варварски предложил подстрекать греков Пелопоннеса к восстанию против своих хозяев! Около двух недель ушло на постройку нескольких галиотов, которые были отправлены к Ионическим островам, чтобы забрать всех, кто мог бы принять участие в этом предприятии. Греки, видя, что прибыла лишь горстка людей, были удручены и не желали присоединяться к ним; Но Орлов, набравшись смелости и заявив, что то, что он привез, – лишь авангард экспедиции, которой командовал его брат и которая состояла из шестидесяти судов, и при поддержке епископа Монтинеро, который ходил с крестом в руке, предлагая по две блестки за голову каждого убитого турка, и благодаря влиянию Бенахи, сумел собрать несколько сотен человек. Они были сформированы в два отряда, которым Орлов дал пышные названия Восточного и Западного легионов Спарты; первый должен был продвигаться по долине Евротаса и, соединившись с маниотами, проникнуть на восточную сторону Мореи; другой должен был направиться на запад и увеличить свои силы на этой стороне. Отправив их вперед, сам Орлов с четырьмя сотнями русских и собранными им черногорцами и славонцами, соединившись с отрядом маниотов, приступил к осаде Корона.
Восточный легион продвигался вперед, истребляя и сжигая всех, кого встречал, ибо ужас перед русским именем заставлял турок бежать перед ними, пока они не добрались до Мистры, которую взяли штурмом. Маниоты отличались своей свирепостью, и даже турки, нашедшие убежище в христианской церкви, с трудом спасались от их ярости. Турки в целом бежали в Триполицу, большой город в долине, где раньше стояли Тегея и Мантинея; а паша Мореи, проживавший в Анапли, или Наполи-ди-Романия, на берегу Аргосского залива, послал ободрить их к энергичному сопротивлению в случае нападения, заверив, что албанская армия и флот капитана-паши скоро прибудут для защиты Мореи.
Порта заблаговременно получила от французского посла сведения о замыслах России, но, со свойственной ей гордостью и глупостью, отказалась верить этим сведениям. Когда османским министрам сообщили, что русский флот действительно прошел через Зунд, они спросили, что это за Зунд, и, получив ответ, разразились хохотом над глупостью и легковерием франков.