возвратился ты с нее целым, работай себе и работай, тем более сыскное дело ты любил. Странно.
Свою службу в уголовной полиции я начал еще до войны. А после того, как отгремела последняя пушка, и призванных на фронт демобилизовали, вернулся в родной отдел, но как-то практически сразу решил уйти в частные детективы и открыл свое агентство. Важная причина так поступить у меня, естественно, была. Но разве ее теперь вспомнишь?
Ведь после войны я был сам не свой.
Наконец, от праздной беседы двух товарищей мы перешли к обсуждению дела, из-за которого я оказался в кабинете у Антоныча.
– Хочу выяснить обстоятельства смерти некоего Григория Нестреляева. Если помнишь, пару месяцев назад он свел счеты с жизнью, когда ехал на поезде из Столицы.
– Это который актер?
– Да.
Антоныч рассказал мне все, что помнит о том случае и, порывшись в полках, отыскал материал проверки, зарегистрированный по факту упомянутого инцидента. Я внимательно ознакомился с ним, прочитал объяснительные (среди которых была и данная Поэтом), протокол осмотра места происшествия с описанием трупа и обстановки в купе, рапорты полицейских, явившихся на место. Вывод, сделанный в материале проверки в результате сухого анализа фактов, был совершенно верным: имел место обыкновенный суицид – случай трагический, но рядовой. Но не это меня интересовало.
– Незадолго до выстрела в купе к Нестреляеву заходил некий Богдан Евгеньевич Зыменов. Этого господина упоминает в своей объяснительной Поэт. Я знаю, что человек с таким именем не покупал билета на рейс Столица-Город, но есть предположение, что он использует псевдоним, и билет оформил на свое настоящее ФИО. Мне бы хотелось посмотреть список всех пассажиров поезда.
Ваня немного поворчал на меня, поскольку информация, о которой я его просил, относится к разряду конфиденциальных, но в итоге по старой памяти все-таки согласился помочь.
Список пассажиров состоял из ста шестидесяти восьми имен. Некоторые из них Зыменовым быть никак не могли: дети, женщины, ветхие старики. Исключив указанные категории, я переписал на отдельный листок тридцать одну мужскую фамилию, указав напротив каждой адрес регистрации. Восемнадцать, подозреваемых мной в использовании псевдонима, мужчин живет в Городе, а тринадцать оставшихся – в Столице. Список довольно длинный, но при помощи своей агентурной сети (целиком состоящей из шустрых и смекалистых малолетних беспризорников, которым я плачу) мне удастся быстро сличить, кто именно из пассажиров рейса Столица-Город является обладателем докучающего Поэту альтер эго. И разворошить грязное белье этого человека.
По крайней мере, в случае его проживания в Городе. В случае же его принадлежности к тем тринадцати, зарегистрированным в Столице, будет несколько сложнее и дольше.
Если, конечно, я не вскрою правду о Зыменове через знакомых покойному Нестреляеву театралов, у метафористов, к которым специалист по гриму наведывался, в притонах