липовое соглашение в комнату Нестреляева.
Но как именно он добыл образцы моих почерка и подписи?
А как догадался, что появлюсь в жилище покойного актера? Чернецкая ему сказала?
Вполне возможно, что женщина с ним заодно, ведь о грядущем обыске у Нестреляева знала только она.
Но зачем в принципе Анне Степановне понадобилось провоцировать меня на этот обыск, когда гораздо проще было всего-навсего присоединиться к пустым и бесполезным показаниям других актеров, после чего, не втягиваясь в уединенный разговор, уйти?
Можно ли теперь доверять ее описанию внешности Зыменова (актриса сказала, что мы похожи), или это – часть дурного розыгрыша?
Только ли почерк и мое имя ложны в договоре? Сохранена ли при этом его суть? И, если исходить из того, что сохранена, по какой причине Зыменов взялся толкать бедного Нестреляева на суицид? И зачем актер ездил в Столицу?
Может ли в глазах Зыменова существовать некая взаимосвязь между Поэтом и Нестреляевым? По какой логике он преследует других людей?
Только ли мелкой пакостью в виде публикации пасквильной книги угрожает Поэту гример?
Внутри росло чувство, будто меня пытаются водить за нос. Терпеть не могу, когда подобное случается.
Впрочем, отважившиеся на такую попытку смельчаки, всегда потом горько жалеют…
…Я спросил Солдата, не выпьет ли он со мной.
Солдат, ерзая своим безногим телом на кухонном стуле, ответил, что с удовольствием выпьет.
Я положил на стол две рюмки и наполнил их водкой. Не чокаясь, мы влили в свои глотки сорокаградусный яд, после чего я повторно наклонил бутылку и перелил часть ее содержимого в хрусталь.
И мы с Солдатом вновь осушили посуду.
А когда я разлил водку уже по третьему разу, Солдат, перед тем, как выпить, спросил:
– За что мы пьем, командир?
– За ясность мысли, – ответил я.
Солдат рассмеялся. Рот его жуток, длинен и беззуб, но смех временами заразителен. Я, кажется, улыбнулся.
Пропустив очередную рюмку, я закурил.
Солдат сказал, что от него не укрылась возросшая частота, с которой я в последнее время веду записи в дневнике. Он поинтересовался, с чем это связано.
– Доктор велел. Сказал, что это полезно для мозга и успокаивает психику. Я от невроза лечусь, помнишь?
– Помню, – отвечал мне Солдат, глядя, по своему обыкновению, насмешливо. – Он у тебя, травматический, как принято говорить. А у меня вот с психикой все нормально. Кажется, с утратой целостности тела, она у меня даже улучшилась. Я вот все думаю, может это потому, что разум меньше отвлекается на работу конечностей, а? Так бывает же, командир? Ведь чем больше конечностей, тем значительней их присутствие, а чем значительней их присутствие, тем ощутимее для нас его тяжесть. Логично?
– Скорее, антинаучно. Любой дипломированный медик скажет, что отсутствие конечности должно тяготить сильнее, чем ее присутствие. А у тебя просто