на нет адская боль.
На пару минут все пропало вокруг. Самым естественным казалось пребывать согнувшись пополам, шипя и задерживая дыхание. Но все со временем проходит. Если рукой не двигать, боль постепенно перетекала в тупое нытье.
***
Когда мир во всех своих красках вернулся, начали проявляться детали. Чернота лодочного дна с рыжими пятнами этюдника и котомки, сине-пестрые ее ноги в джинсах. Но вся эта вселенная привычных вещей – всего лишь полоса, узкая и незначительная, в сплошном волнении золотых бликов, сверкающих, маслянистых, волшебно перетекающих друг в друга. Красота воды успокоила и даже заставила губы слегка растянуться в улыбке. Лодка глубоко сидела, и водная гладь со всеми своими мягкими волнами, ряской, кувшинками, занимала весь мир. Будто плывешь, но не намокаешь.
Черный, перетянутый пополам, змей, двигался плавными рывками, приятно напрягая нутро. Сар с усилием греб, стоя на одном колене. Видно было, что скорость в этих тростниках дается ему с трудом. Руки и торс закаменели, на шее вздулись вены. Он что-то бормотал про себя.
Уже мало что в его поведении могло удивить. Но это было не просто ворчание занятого человека. Тихо, с каким-то остервенением, он произносил нечто вроде речитатива. Незнакомые слова тонули в каких-то, поначалу непонятных, фоновых звуках. Очень диких. Из двигателя такое скорее услышишь, чем от человека! Этот механический гул, просачиваясь сквозь слова, нарастал. И все вместе, в конечном итоге, стало пугать. Рев, с медленно, будто в бреду, звучащими словами. Так буряты поют. Их знаменитое горловое пенье. Голос, словно синтезированный машиной, сводит с ума, все деревенеет и останавливается от него внутри…
К тому же Сар не просто греб. Приступка для колена, искусно вытесанная и, на первый взгляд, удобная, располагалась прямо над лодкиной талией. Но изнутри была вся усеяна клепками. Видно, даже если колено внутри стоит. Зачем? И кололись они, ведь, наверное… Сарова нога слегка ездила в этом «испанском сапоге», вроде примериваясь, чтоб не больно. Размашисто, изо всей силы, орудуя веслом, он морщился и скалил зубы.
И не спросишь же, не предложишь куртку кинуть, чтоб не кололось… Ангел выглядел как форменный псих. Глаза стеклянные, зубы оскалены, красный весь и ревет. Страшно смотреть. И лучше не связываться.
Она отвела глаза. Когда созерцаешь воду – мысли останавливаются. Даже если шумно и странно вокруг… Блики от воды, они заполняют собой все… Мягкие извивы волн, пена, быстро проносящиеся, вьющиеся по ветру тростники…
***
Через время скорость уменьшилась. Лодка плавно заскользила по чистой воде. Надо было, как-нибудь осторожно, глянуть. На этот раз вид у ангела был приличный. Глаза сияли, искрились золотые блики в волосах. Миру, как награда, явлена была божественная улыбка… Но потом все как-то смялось, и из небесных сфер выпало. Ангел бандитски подмигнул.
– Чего нос повесила?
Хватает же наглости спрашивать.
Оскал