Тогда если следовать логике твоих слов, новорожденный домогается матери, а тот, кто купается – воды или, может, рыб?
– Ну, не надо передергивать. Ты знаешь, о чем я.
– Не знаю. Вы, что ли, в одежде купаетесь?
– Да. Есть для этого специальный костюм, очень скудный.
Сар усмехнулся.
– Даже в утробе кутались бы, если могли! Почему от мира надо прятаться? Он у вас грязен и жесток?
Она пожала плечами:
– Ну, просто, принято так… Прилично…
Сар с минуту молча смотрел на нее, потом сел на корточки и принялся ворошить хворост. Через время поднялся и канул в темноту. Вернулся с корягой, тяжелой, разлапистой, бросил у костра и принялся развешивать одежду. Приладив весь скарб, уселся на обрубок ствола. Странно было вот так пребывать поблизости от совершенно голого человека и вести с ним некую отвлеченную беседу. Никогда не пробовала, но забавно. Такие перипатетические рассуждения античных мудрецов. Сара его вид не смущал нисколько. Пришлось настроиться снисходительно и, по возможности, не прятать глаза. На ее памяти мужчины, рискующие себя, таким вот образом, показывать, всегда чего-то ждали от зрителя. Даже на нудистском пляже. Интересно, личные это его предпочтения или у них обычай такой?
– А вот скажи Сар, неужели тебя не возбуждает нагота?
– Почему она должна возбуждать? Или вы хотите любви оттого, что у вас пара ног и два глаза?
– Но такая открытость означает, что ты принимаешь от зрителей все. В том числе и похоть, к которой ты, к примеру, не готов.
– Я должен этого как-то бояться. И мыться в одежде, чтобы меня, упаси боги, кто-нибудь не захотел?
Она усмехнулась.
– Я кажусь тебе глупым?
– Нет. Просто я перепутала тебя с подружкой. Мужчине это, наверное, надо, чтоб хотели.
– Да, знаешь, не всегда. Но могу поручиться, ты не об этом хочешь спросить. Поражена, что близость у нас не начинается из такого же далека, как у вас. Когда просто снять одежду – это уже какой-то намек.
– И что, без разницы – голым быть или одетым?
– Ну, согласись, одетым быть теплей.
Она поймала себя на гримаске недоумения. Мол, «нет мне дела, но странно».
– Ты прав, у нас постепенно обнажаться перед тем, кто тебе нравится это такая игра. Язык намеков. Думай что хочешь, но жизнь без этого бедней.
– Может ты и права, – Сар искоса посмотрел на нее и томно закатил глаза, передразнивая, – велика радость быть заложником собственной одежды и считать ее чем-то вроде руки или ноги. Потеряешь – вроде калекой стал.
Он рассмеялся.
– Разве непонятно чего я хочу, без разницы, голый или одетый. Я не убедительно это показал?
Он настойчиво ловил ее взгляд. Но выражение это постепенно сползло в жалостливую гримасу.
– Впрочем, вижу не до того тебе.
Это он, наверное, заметил, наконец, что сидят в обнимку с больной рукой. Если ее гладить и время