считаешь, что нам есть о чем поговорить? – плохая идея ерничать над дорогими шаманскому сердцу идеями. Но искус велик.
Сар досадливо покосился.
– Слова чади, да хоть из собственного твоего короба вещей, могут жизнь спасти, увести от боли и страха. Слышала, поди, Нагу?
Она вздрогнула и примолкла. Чертов этот псих, то ли следит за ней, то ли мысли читает. С минуту они смотрели друг на друга. Сар нахмурился.
– Все, хватит языки чесать!
Взял плащ, и, отойдя немного, растянул на руках.
– Смотри…
И она увидела…
***
Горел костер. Сар поднимал растянутый на руках плащ, и весь его рисунок, неимоверно сложный и пестрый, раскрылся, подобно картине. Отсвет пламени падал на шероховатую ткань и четко высвечивал широкий круг в центре. Мир поплыл перед глазами. Осознавала она себя уже не человеком, а узором, жила внутри него. Центром и сутью был рисунок в круге, простой и невероятно сложный. Едва не вся вселенная была внутри него, и, в то же время, это была всего лишь свастика, шестилучевая, с острыми углами рогов. Она медленно вращалась, сопровождаясь тонкими радужными всполохами. И все это происходило в томительно тягучем, замедленном ритме, будто пластинку поставили на малые обороты, и она басит, тянет слова. Так бывает еще, когда мы, задумавшись, глядим в одну точку, не в силах справится с пронзительной ясностью момента. В такую минуту ни о чем не думается, просто нет возможности оторвать взгляд. От чего? Да понимать бы еще. Бывало с ней такое… Пропущенные станции, обиженные знакомые, отдавленные ноги… Пару секунд, ну от силы минуту, длится эта странность.
Сейчас состояние было прозрачным коробом, в котором сидишь, не двигаешься, не мыслишь и даже, кажется, дышишь через раз. Но отчетливо осознаешь, что вокруг творится.
Там, за блестящей гранью, все воспринималось фрагментами. И первым из впечатлений был Сар, который сидел перед ней на той самой коряге, почему-то обвязанный плащом. Он завязал его вместо пояса, отчего в таллии сделался толст, и смотрелось это странно, даже жестоко. Совершенно непонятно зачем так поступать с произведениями искусства. Их надо вывешивать на площадях, говорить речи и еще, наверное, применять вместо флагов.
Было очень забавно наблюдать свои пальцы. Они топорщились под его руками, и очень это напоминало игру с кошачьими лапами, когда нажимаешь на подушечки, и выходят когти. Правда, коты это редко терпят спокойно. Пока она размышляла, не мяукнуть ли, потому что под суть момента как раз подходило, начало твориться странное. Сар этот чертов принялся ее щекотать. Ну, так, наверное, можно назвать действие, когда человек нависнув, быстро, едва уловимо, бьет по разным местам на теле. Два удара в шею, два пониже в ключицы, потом под ребра. У него жесткие пальцы. Но это не больно, а скорее щекотно и смешно. Он издевается просто. Причем стащил с нее куртку, даже свитер и белье, оставив по пояс голой. Она помотала головой и уже не удержалась, начала хохотать.