Центральный Госпиталь МВД СССР: последнее десятилетие. Глазами психиатра. В лицах и рифмах
«Центральный госпиталь МВД СССР. Последнее десятилетие. Записки психиатра».
Когда Борис Вячеславович Грызлов стал министром МВД России, Марина, моя жена, ведавшая семейным архивом, заставила меня написать ему и вложить фото пары Черносвитовых-Грызловых, с просьбой восстановит документы моей работы в «зоне» (деревни Черносвитово-Грызлово в Тульской области граничат, и смешанные браки были несколько столетий). Наверное, это указание на возможное родство, испортило дело. Чиновник из министерства, от имени министра, советовал обратиться в соц. защиту. Правда, вскоре из министерства был звонок, мне предлагали должность главного психиатра МВД РФ. Это было второе предложение из министерства МВД РФ.
И, наконец – пути Господни неисповедимы! В «зоне» я познакомился с героической личностью – кинооператором из Киева, Вениамином Стальным, евреем (говорю о его национальности не случайно). Он и его коллега-японец совершали чудеса и подвиги героизма, снимая кинохронику катастрофы, зависая на Ми-2 над горящим 4-ым реактором. Я с ними подружился. Вениамину рассказал о своей жене, и когда назвал ее девичью фамилию «Любарская», он оживился: «Это древняя и знатная еврейская фамилия!» А я думал, что это знатная польская фамилия, как говорили не друзья-поляки, а все кто знал Люду, не сговариваясь, называли ее «дородная славянка». Так вот, в 1991 году Вениамин приехал в гости к Люде (мы уже были 2 года в разводе) и предложил ей выйти за него замуж: он разведенный холостяк, и у него шикарная квартира на Крещатике. И, конечно, что мы с ним друзья с Чернобыля. Люда спросила моего согласия на этот брак. Я одобрил, и они начали жить в моей бывшей квартире. Прожили несколько месяцев (у Вениамина были дела в Москве). Потом Люда и ее второй муж стали собираться в Киев. Но СССР распадается, и Вениамин умирает. Вот такая ситуация: он, Вениамин Стальной (его труп), становится чужестранцем. В России его хоронить нельзя, везти в Киев – нет денег. Я звоню министру атомной промышленности (он опекал «чернобыльцев»), Борису Васильевичу Никипелову. (познакомился с ним в «зоне»). Он «все понял», но денег на гроб и отдельный вагон у него нет. Пообещал уладить с похоронами в России. У Стального были две взрослых дочери. Нужно их согласие на похороны в России. Они категорически против «хоронить в чужой стране» – sic! Тогда я вспоминаю еще одного своего чернобыльского друга, Володю Егорова (его фото лагеря в Припяти). Не знаю, как точно все было, но Володя со своими друзьями-чернобыльцами отправил труп Вениамина Стального в отдельном вагоне в Киев.2
О «чернобыльцах», на материале работы моей службы в 136-ой городской поликлинике Москвы, я написал несколько статей. Они были опубликованы в России и в Австрии, и, конечно, вошли в мои учебники по социальной медицине. После взрыва АЭС Фукусима, я отправил материалы и в Японию.
P.S. В письме к моему «родственнику» Грызлову, я, в частности,