в людей повселялась – она не заснёт, это и так понятно.
– Что такое зимоворот? – спросил Илидор прежде, чем Йеруш успел его пнуть.
– Так двуночье прихода зимы, – удивился Кумлатий. – Вы из каких далеков пришли-то, что у вас даже зимоворот не празднуют? Откуда путь держите, а?
– Из Эльфиладона, – обобщил Илидор и отвёл взгляд от бешено сверкающих глаз Йеруша: «Кто тебя вечно за язык тянет?!».
– Слыхал, – после короткой заминки кивнул Кумлатий. – Тока сам не бывал ни в эльфских землях, ни в рядных людских, делать нам там неча. Эльфы ж завсегда насамоте жили, своим умом, своими правилами, да и люди, которые поблиз эльфов отстроились, тожить от них понабралися всякого… Понабралися чудного и непонятного.
Покосился на Илидора, перевёл взгляд на Йеруша.
– Иди его знай, чего там понабралися, – повторил ворчливо, и на мгновение Илидору показалось, что Кумлатий передумал вместе идти на юг.
***
Однако Кумлатий не передумал. Илидор и Йеруш присоединились к его группе буднично и просто. Их представили четверым женщинам, одна из которых была стряпухой, и пятерым мужчинам, в числе которых был баюн. Старуху Мшицку знакомиться не позвали, и она просто улыбалась застенчиво, стоя поодаль.
А потом все пошагали на юг, неся на спинах кладь и таща за собою два небольших возка. В одном, гружёном потяжелее, громыхала посуда и лежали мягкие тюки, на нём же устроилась стряпуха чистить сворованную рыбу, на которую дракон поглядывал голодными глазами. Второй возок, лёгкий, был накрыт рогожкой.
Шли неспешно, так что другие группы людей дороги их то и дело обгоняли, однако привалов не делали до самого предзакатья и в результате одолели хороший кусок пути. В дороге по большей части помалкивали, говорили только Кумлатий да баюн, и то лишь по надобности, – к примеру, баюн в красках изложил историю про ведьму, которую когда-то пытались изгнать из леса, похожего на этот:
– …и когда четверо самых смелых селян пришли к её дому с вилами и обставили дом свечами по четырём сторонам света, то ведьма страшно завыла. Она вцепилась когтями в свои плечи и принялась метаться по двору, натыкаясь на всё подряд, точно ослепшая, пока не налетела сама собою на вилы, которые держал один из мужиков. И когда вилы проткнули тело ведьмы, полилась с её ран не кровь, а жижа вонючая, побежали жуки да тараканы. Бросил мужик вилы тут же, да только жуки всё бежали из ведьминых ран и жижа всё лилась, пока тело ведьмино не закончилось, не пропало всё как есть… В страхе селяне бежали от ведьминого дома, позабыв забрать вилы и свечи, однако ж ведьму извели, тихо стало в лесу. Да только к вечеру у тех четверых селян стали отваливаться ногти, а позднее пальцы, а чуть погодя стала слезать кожа. И так они разваливались на куски, пока не остались от них только головы, и эти головы безумолчно стенали да вопили, и никто не мог ничегошеньки с ними поделать. Пока не случилось проходить мимо мудрому человеку дороги, и тот присоветовал закопать головы на колодезную глубину. Так они лежат