на бульоне. Мшицка непонимающе моргала в стряпухину спину и робко улыбалась, держала просительно свою кособокую деревянную мисочку.
– Да вашу ж мать! – Взвился Йеруш, вскочил, но Илидор опередил его, мягко скользнул к большому костру, обхватил Мшицку за плечи, развернул к их с Найло небольшому костерку.
Когда он увёл старуху, люди дороги заметно повеселели, расслабились спинами, помягчели лицами. Отчего ей пожалели каши, которой в большом котле было вдосталь, дракон не понял. Ну, рассказала бабка невесёлую историю, и что теперь?
Они с Йерушем сварили себе на ужин жидкую похлёбку из того, что ещё оставалось в котомках: немного моркови и дробленого ячменя, кожица с остатками сала. Поджарили на горячих камнях горстку лепешек из терпкой ячменной же муки. Словом, негусто было с едой, а что жрать завтра – и вовсе одна ржавая кочерга знает, но тем, что имелось, со старухой поделились.
– Хорошие вы люди, сыночки, – улыбалась Мшицка и неторопливо, наслаждаясь каждым глотком, хлебала варево, аккуратно отщипывала кусочки лепёшки, не роняя в траву ни крошечки.
Илидор отставил свою опустевшую миску, старательно игнорируя требовательное бурчание в животе, вытащил из-за пазухи котёнка, скормил ему половину последней собственной лепешки и опустил животное на листвяную постилку. Оно сначала заполошно мякнуло, решив, что его снова решили выбросить помирать от холода и голода, но тут же забыло про страх, заинтересовавшись желудями. Найло, усевшись под ивой на перевернутом вверх дном котелке, сорвал длинную ветку и пошуршал ею по листве. Котёнок отпрыгнул боком, вызвав смех одной из женщин от большого костра, а потом принялся атаковать ветку, заходя сбоку, хлеща себя хвостом, издавая воинственные мявы.
Илидор с весёлым изумлением наблюдал, как Йеруш Найло играет с котёнком, улыбается, совсем не выглядит безумным, не совершает дёрганых телодвижений и вообще невероятно похож на обычнейшее, нормальнейшее двуногое.
Вскоре уже весь лагерь покатывался со смеху, люди восклицали: «Гляди, гляди!» и «Ай да хищник, ай да крысолов растёт!». Только брюзга-стряпуха делала вид, что не слышит никакого хохота, да баюн в сторонке молча плёл обережь, впрочем, наблюдая за котёнком со спокойным благожелательным интересом.
Частушечница подошла тихо, и дракон от неожиданности вздрогнул, когда она села на пенёк рядом с ним. Покосился.
– Уступишь мне котёнка, Илидор?
Он обернулся всем телом, посмотрел на неё внимательно, с интересом. Была она крепкая, плотно сбитая, как все люди из группы Кумлатия, но какой-то летящести придавали ей бусины, вплетённые в светло-русые косы, широкий расшитый пояс с длинными завязками и весёлый прищур глаз. Почти лисьих, только весёлых.
Дракон поёжился.
– Правда, уступи котёнка. Он хорошим зверем вырастет, бойким, за ним смех идёт, будет боронить нас от осенней лихоты, а зимой как на постой станем, он мышей почнёт гонять. Я люблю котов, ты не думай. Кормить буду и заботиться, не выброшу и в обиду не дам. Вот чтоб мне голос потерять, если совру тебе!
Илидор молчал,