от пола можно было заметить остатки некой стеклянной конструкции. В данный момент о её былом величии напоминали лишь жалкие разрозненные осколки… У правой и левой стен, прямо напротив друг друга, стояли два совершенно одинаковых деревянных шкафа. Их дверцы со следами недавнего взлома были распахнуты настежь, демонстрируя окружающим свои абсолютно пустые внутренности. (На дверце левого шкафа была приклеена маленькая бумажка со словом «Антиквариат»; на аналогичной бумажке правого шкафа значилось слово «Документация».) Помимо главного входа, в прихожей имелось ещё две двери: одна – в дальней стене, правее разбитой витрины; другая – в правой стене, перед шкафом.
– В этом году наш салон угодил в какую-то несчастливую полосу, – посетовал Милн, – За минувшие четыре месяца у нас похитили один за другим два наиболее ценных экспоната – сначала олимпийскую медаль 1875 года, а потом и этот несчастный портфель… Когда я сегодня утром подошёл к салону и заметил выбитое окно, я почему-то сразу подумал: «Похоже, кому-то приглянулся наш антикварный кожаный друг…» Так оно в конечном итоге и оказалось – из салона был похищен только он один. (Собственно, других ценных вещей в этой прихожей и не было.) Обнаружив пропажу, я немедленно вызвал полицию. Полицейские приехали, составили протокол, сняли со шкафов и пола отпечатки рук и ног, немного покурили на улице возле входа и отбыли обратно. Сегодня вечером мы с Клеменсом должны лично явиться к ним в отделение для оформления своих показаний… До конца этой недели Клеменс выходит на работу во вторую смену, а в салоне он сегодня появится где-то ближе к обеду. Но, разумеется, я уже позвонил ему домой и поставил в известность о наших неприятностях… Пожалуй, вот и всё, что я могу вам рассказать о ходе расследования! – подвёл неутешительный итог он.
– Но вернёмся к похищенному предмету! – предложил Доддс, уже закончивший осмотр разбитой витрины и пустых шкафов, – Правильно ли мы поняли, что ваш портфель мог представлять большой интерес для любителей антиквариата?
– Ну ещё бы! – без тени сомнений ответил глава салона, – Пару месяцев назад я добыл его по своим особым каналам и за немалые деньги. Ценители старины были готовы оторвать его с руками и ногами… Если бы вы только видели, какой у него был шикарный вид! – он мечтательно прикрыл глаза, – Весь облезлый и обтрёпанный, он производил впечатление глубокой и неподдельной древности, столь милой сердцу любого антиквара… На правом боку у него виднелась полустёршаяся надпись белой краской: 1933. Трудно сказать, что конкретно означали эти цифры: то ли год его производства, то ли какой-то инвентарный номер. Однако на некоторых довоенных фотографиях в руках у многих важных шишек действительно можно увидеть портфели, сильно напоминающие наш… Одним словом, наш экспонат, бесспорно, являлся предметом особой антикварной ценности, – ещё раз подчеркнул он.
– Странные ребята – эти антиквары! – в задумчивости высказался Маклуски, – Они готовы пойти даже на кражу со взломом, чтобы завладеть каким-то старым облезлым портфелем… Нет, простым обывателям никогда этого