факультативные занятия, если набиралась соответствующая группа. Я подумывала о переводе туда какое-то время, но так и не решилась на эти изменения. Каждый день ехать на большие расстояния в соседний округ помешало бы моим поискам. Как и в любом месте, где успела побывать, подруга обзавелась кучей знакомых, с которыми продолжала общаться до сих пор. И с одаренными в том числе.
– Почему ты не хочешь пойти с ними?
– Потому что они идут туда вдвоем и меня брать не хотят. Послушай, Мона, тебе не помешает развеяться, – Мэри-Энн сменила убеждающий тон на обеспокоенный. – Ты в последнее время ходишь с выражением вселенской грусти на лице, так ведь нельзя. Невозможно долго вариться в тоске! Тебе однозначно будет полезно переключиться! К тому же мы давно никуда не выбирались вместе.
– И ты уверена, что вечеринка у одаренных, на которую ты по счастливой случайности очень хочешь, поможет мне с этим? – насмешливо поинтересовалась я.
– Ну вот зачем ты так? Я ведь говорю всерьез. То, что мне хочется туда пойти, не означает, что я не хочу при этом помочь тебе, – в голосе Мэри-Энн зазвучало неподдельное раздражение вперемешку с обидой, и я вздохнула.
– Ладно, извини, я не хотела. Просто с одаренными в последнее время не везет.
Как только ушла с кладбища и успокоила бабушку, я написала Мэри-Энн и попросилась к ней переночевать. Пережитые эмоциональные качели сильно меня вымотали, и в таком состоянии идти домой к родителям не хотелось. Они бы сразу поняли – что-то случилось. Особенно мама. Не было никакого желания честно отвечать на их вопросы вроде «Что ты делала на кладбище» или «Зачем ты туда пошла». Как и выдумывать подходящую ложь. В итоге я провела часть вечера на кровати Мэри-Энн в обнимку с ее любимым плюшевым китом, рассказывая о произошедшем. Она много меня расспрашивала о подробностях, но, как и в случае с мамой, объяснить что-то про магию было непросто.
– А как ты поняла, что это именно призрак? Ты же говоришь, они могли призвать кого угодно.
– Я бы… Почувствовала? Папа рассказывал, от нежити очень сильное… Это похоже на мерзкий привкус на языке, когда съел что-то испорченное. Призраков или духов я чувствую, а с нежитью сложнее. Я бы поняла, это что-то неживое, но не в пределах моего восприятия.
– И мерзкое, – добавила Мэри-Энн.
– И мерзкое.
Вторую половину вечера мы обсуждали, какие парни бывают мудаками, а во время разговоров ели чипсы и запивали их газировкой.
До этого я не говорила Мэри-Энн про Джея, поэтому не стала ей рассказывать и связанные с ним детали случившегося на кладбище. Сказала только, что там был «один знакомый, с которым мы пару раз неплохо пообщались». Я не хотела пока это обсуждать с кем-то еще, испытанная обида так никуда и не делась. И дело не в его поведении – некромант поступил гадко, вот новость, – а в том, что именно я раз за разом вела себя глупо. Что решила выдать все свои тайны, не зная, что он за человек и можно ли вообще ему доверять. Что не выслушала, когда он меня просил, а сразу облила его эктоплазмой. За это было еще и стыдно. Я смутно помнила,