где мы подписали договор о неразглашении конфиденциальной информации, ставящей под угрозу магическую безопасность, нам коротко пояснили, что было совершено покушение на саму магию.
Но это немного не стыковалось с тем, что видела я. Магия была в порядке, и это демонстрировал Воронов, прокладывая себе путь сквозь бушующее пламя, покушение было совершено лишь на наши браслеты. Невольно рождались вопросы, на которые я никогда не смогу получить честных ответов.
Наши браслеты – это то, что с нами с самого проявления силы. Они надевались на ребенка после первого всплеска силы и исключали хаотичные выбросы, которые могли навредить обычным людям. Со временем, по мере обучения, они становились проводниками нашей силы, концентрируя ее в руках, которыми мы творили магию. С взрослением и развитием мага, браслеты обрастали информацией и в них хранились не только данные волшебника, но и, в зависимости от выбранной профессии и предрасположенности, закладывалась магия рун.
Например, у меня талант к магии огня, но в моей работе такие способности ни к чему, поэтому браслеты сдерживают эту магию и усиливают то, что необходимо мне в работе лекаря.
И так было всегда. Так было правильно.
Но Воронов считал иначе, однако тратить на мое просвещение свое драгоценное время не собирался. Ему было безразлично, что я думаю. Он просто считал иначе и не намеревался меня ни в чем переубеждать. Даже просто отвечать на вопросы не хотел, и своей загадочностью и непробиваемостью только разжигал мой интерес.
Жаль, что официальное общедоступное дело о нем было почти пустым. Так, пара страничек, в которых лишь сухие факты. Кражи, убийства, подрыв безопасности страны. И никаких подробностей. Остальное было засекречено. За свои годы мужчина создал себе репутацию сильнейшего мага, который живет сам по себе, не принадлежит ни одной группе, игнорирует законы и выполняет различного рода задания за баснословные деньги. Немало людей были убиты его руками. О нем было многим известно, но при этом самого Воронова не знал никто.
Скрытный, нелюдимый, осторожный – с этими его качествами я познакомилась довольно близко и поняла, что за столько месяцев жизни бок о бок знаю о нем ничуть не больше, чем люди, которые встречаются с ним для пятиминутных разговоров.
Из мыслей о Воронове меня вырывает телефонный звонок. Свожу брови, когда вижу, от кого вызов, и нутром чую плохие новости.
– Алло, пап, – придерживаю телефон плечом и бегаю глазами по тексту, чтобы понять, на чем я остановилась.
– Если ты думаешь, что я позволю тебе уехать, то ты сильно ошибаешься, – окатывает меня ледяной голос. – Тебе никто не подпишет разрешение.
– Ты не можешь вмешиваться! – ощетиниваюсь я и выпрямляюсь, будто готовясь держать удар.
– Уже, – бросил он, потом тяжело вздохнул. – Живи свою обычную жизнь, Кара, хватит этих метаний. Я прошу тебя. Или мне придется основательно скорректировать твою жизнь. И тебе это не понравится.
Я не успеваю