свернулась клубком, обхватила себя руками и пыталась унять дрожь. Ей казалось, что этот стук – и сердца, и ее зубов друг об дружку – слышит теперь вся округа. Но вот, удар за ударом, стук за стуком, сердце вернулось из головы, туда, где ему и следовало быть. И как только грохот прекратился, Вилли услышала… Конечно, ей могло только показаться, но девочка была уверена. Она услышала музыку!
Будто бы скрипка. И пастушья флейта. И еще что-то незнакомое.
Мелодия звучала едва слышно, будто бы из-за стены… Нет! Нет, скорее как из-под воды! Гулко. Она была одновременно веселая и печальная. Как будто не просто музыка – целая история. И, слыша ее, Вилли хотелось плакать и смеяться. И еще, совсем немного, танцевать.
Девочка ухватилась за рейку частокола. Подтянулась одной рукой и встала на ноги. Коленки еще дрожали, но она держалась крепко, не давая себе упасть. Вилли оглянулась. Откуда же льется эта странная мелодия?
И тут же из груди вырвался удивленный вздох. Частокол, у которого она стояла, был не просто частоколом! Это была деревенская изгородь. Самая-самая крайняя, самая-самая последняя. Темная улица и спящие дома остались там, за ней. А перед девочкой лежали холмы.
Они раскинулись, словно море. За свои десять лет Вилли его, конечно, никогда не видела. Но его видел папа. И возвращаясь домой с ярмарок в прибрежных деревнях, он привозил ей в счету гостинцев ракушки, камушки и истории. Так вот, Вилли моря не видела, но знала, что оно – волнится. Вот и холмы перед ней теперь так же волнились. Каждый из них – отдельный морской гребень, поднимался над деревней где повыше, где пониже. А в узком просвете между двумя склонами-волнами чернел частокол леса.
Тропинка начиналась у ног Вилли, поднималась на меньший холм, пересекала ручей и терялась за поворотом, чтобы вновь появиться там, впереди, у самой кромки леса.
– Не может такого быть! – ахнула девочка.
Неужели она ушла так далеко от дома? Ушла, и все равно не смогла найти огня. Как же ей теперь возвращаться? Лес и холмы пугали ее. Но воспоминания о мертвых окнах родной деревни пугали не меньше.
Вилли уже была готова остаться тут. У изгороди! Вновь опустится на траву, свернуться калачиком и молится, чтобы Самая длинная ночь поскорее прошла, но тут девочка вспомнила о мелодии.
Задержала дыхание, прислушалась. Уже было подумала, что ей это все почудилось, но – вот, вот же! – снова различила высокий голосок скрипки. Музыка звучала все так же тихо, но она была! Была на самом деле – такая же настоящая, как и сама Вилли!
Девочка отошла несколько шагов от изгороди, обратно к деревне. Музыка затихла. Вернулась к частоколу – вновь стала громче. И тогда Вилли, все также, не отрывая руки от ограды, сделала шаг к лесу.
И скрипка зазвучала отчетливее.
Она как будто звала ее. Танцевать и веселиться! Приглашала идти за собой. Девочка во все глаза всматривалась во мрак леса, силясь разглядеть ночных музыкантов. Если кто-то решился в Самую длинную ночь остаться на улице, если этот кто-то не побоялся даже завести песню – значит, он очень смелый человек! Смелый и наверняка добрый. Плохой не смог бы играть