находиться в его руках. – Что случилось с деревней, которая мне была необходима для расширения территории военных, м?
Парень ухмыляется, поднимая одну бровь вверх, строя гримасу. Отодвинувшись от девушки, приглашённой сюда, чтобы ублажать его и смягчить, он хватает её под локоть, вынуждая встать. Не говоря ни слова, взглядом указывает на место подле своих ног. Девица, послушно кивая, осторожно присаживается, протягивая руки к ширинке армейских штанов. Жёстко хлопнув её по дрожащим ладоням, капитан грозно взирает, на что девушка лишь виновато хлопает карими глазами, опуская голову, прислоняясь к его колену, больше ничего не пытаясь делать.
– Продолжим, пожалуй. – Нежно запустив пятерню в рыжие косы, юноша массирует девичью макушку, даря ей наслаждение. Сейчас его это успокаивает. – Что случилось с выжившими, которые бились не против главной угрозы, а возомнили себя властелинами степей? Пригласил их сюда, а дальше что ты сделал?
Повисла тишина, разрываемая лишь треском огня, танцующего на верхушке факела. Давящая, мучительная, ужасная. Владелец, полностью вспотевший во всех возможных местах, опасливо потирает ладони о ткань на выпирающем животе, боясь смотреть на лицо своего господина. На того, кто требовал от него так много, и чего он не смог сделать для него.
– Мо… Мой господин. Вы знаете, как я дорожу вашим милосердием и доверием, которое вы мне оказали… – запинаясь, боясь сказать неверное слово, мужчина, будто оказавший на суде, не имеет право на ошибку. – Позвольте, прошу, позвольте, исправиться: мы сделаем всё так, как вы скажете. Мы сделаем всё, прошу, позвольте!
Упав на колени, заливаясь слезами, никого не стесняясь, он ударяется лбом о пол. У них нет королей, господ или рабов, но при наличии нужных связей, денег и власти можно считать себя кем угодно. Стоит только опасаться себя самого, потому что тщеславие не доведёт до добра: только если до крышки собственного гроба.
– Животное, – кривя лицо в отвращении перед этим грузным мужчиной, владевшим порочными девицами, упавшими на дно, пусть даже не по своей воле, и не владевшим собственной жизнью.
Его жизнь в руках юнца, который возомнил себя властелином, хозяином, господином… Кем угодно! Тем, перед кем склонят колени и доставят голову любого, на кого укажет изящным перстом. Только… голова, которая его интересует больше всего, не так проста, и для её отрезания ещё не наступило время. Он не умеет ждать, но готов ждать вечность, если в конце пути достигнет желаемой цели. Цели, которую поставил себе годами ранее; цели, которую вложил в него родной отец, всегда презиравший младшего сына.
– О каком доверии ты смел говорить, ничтожество? Доверие… слишком громкое слово для такого червя, – скалившись, выпивая залпом остатки вина, блаженно прикрыв глаза, он поднимает голову девушки, смиренно сидевшей у его ног, за волосы, поворачивая перепуганное лицо к себе.
Улыбаясь, смотря в шоколадные глаза напротив, на дне которых увидел костер, который он и собирается устроить, откидывает в сторону