ответил он наконец, – я могу подождать. Когда-нибудь, может быть, у меня накопится достаточно денег, чтобы купить хорошую пару. Они у тебя будут.
Глаза Гретель заблестели, но в следующее мгновение она довольно тихо продолжила:
– Молодая леди дала тебе деньги, Ганс. С моей стороны было бы очень нехорошо их брать!
Ганс решительно покачал головой и поплёлся дальше, заставляя сестру то ли вприпрыжку, то ли шагом идти рядом с ним. К этому времени они уже сняли свои деревянные «качалки» и спешили домой, чтобы сообщить матери радостную новость.
– Ой! Я знаю! – радостно воскликнула Гретель, – Ты можешь это сделать. Ты можешь взять пару, которая будет немного мала для тебя и слишком велика для меня, и мы сможем пользоваться ими по очереди. Разве это не прекрасно? Гретель снова захлопала в ладоши. Бедный Ганс! Это было сильное искушение, но он, храбрый малый, отогнал его от себя.
– Ерунда, Гретель. Ты никогда не умела носить большие туфли. Ты спотыкалась с ними, как слепая курица, пока я не обрезал концы. Нет, у тебя должна быть пара точно по размеру, и ты должен тренироваться при каждом удобном случае, пока не наступит двадцатое число. Моя маленькая Гретель выиграет серебряные коньки! Гретель не могла удержаться от смеха при одной мысли об этом.
«Вилсон! Гретель!» – позвал знакомый голос.
– Иду, мама!
Они поспешили к дому, а Ганс все еще тряс серебряными монетами, которые держал в руке. На следующий день во всей Голландии не было более гордого и счастливого мальчика, чем Ганс Бринкер, когда он наблюдал за своей сестрой, которая ловко скользила взад и вперёд среди конькобежцев, заполонивших на закате канал. Добросердечная Хильда подарила ей тёплую куртку, а мама Бринкер привела в порядок стоптанные туфли. Пока маленькое создание носилось взад и вперёд, раскрасневшееся от удовольствия и совершенно не замечающая множества устремленных на неё удивленных взглядов, ей казалось, что сверкающие бегунки у неё под ногами внезапно превратили землю в волшебную страну, а «Вилсон, дорогой, хороший Вилсон!» – снова и снова отдавалось эхом в её благодарном сердце.
– Ей-богу! – воскликнул Питер ван Хольп, обращаясь к Карлу Шуммелю, – Но эта малышка в красной курточке и залатанной нижней юбке отлично катается на коньках. Черт возьми! У неё пальцы на пятках и глаза на затылке! Посмотрите на нее! Вот будет шутка, если она все-таки примет участие в забеге и обгонит Катринку Флэк!
– Тише! Не так громко! – ответил Карл довольно насмешливо, – Эта маленькая леди в лохмотьях – любимица Хильды ван Глек! Эти блестящие коньки – её подарок, если я не ошибаюсь.
– Так! так! – воскликнул Питер с лучезарной улыбкой, потому что Хильда была его лучшей подругой.
– Она и там хорошо поработала!
А Минхеер ван Хольп, прочертив на льду двойную восьмёрку, не говоря уже об огромной букве «П», затем совершил немыслимый прыжок и «Н», и как ни в чём не бывало,