невозмутимость, привычно плюнув в пропасть, как всегда перед подобным переходом.
Спускались медленно, пока тропа не вывела их в широкий зал, чьи стены покрывали белые натёки, напоминавшие бороды – отсюда и название места. В воздухе висел знакомый запах лагеря: гарь, пот, кисловатый дух. Но царила странная тишина, что сразу насторожила всех. Даже Элрих резко остановился. Ромашка и остальные тут же сомкнулись, став спинами к нему.
Лагерь оказался пуст. И это было по-настоящему странно.
Обычно здесь кипела жизнь: это был один из ключевых опорных пунктов, где стоял гильдейский светоч, ослабляющий Давление и дающий передышку. Но сейчас – ни души. Котлы ещё дымились, угли тлели, а людей не было. Ни голосов, ни шагов. Хотя всё говорило о том, что недавно здесь кто-то был. И, возможно, не только люди…
– Готовьтесь, – сказал Шмель, медленно вытаскивая клевец. Голос его звучал спокойно.
Отряд слаженно выстроился в боевой порядок – щиты вперёд, арбалеты заряжены. Болтун шумно вдохнул и взвёл свой компактный арбалет.
Тлеющие костры окончательно угасли. Их окружила Тьма.
– Кусок червячьего дерьма… – процедил Ромашка, резко дёрнув Элриха назад, в центр строя.
Все замерли. Свет от кристаллов едва освещал ближайшие шаги. С каждой секундой он тускнел – будто поглощаемый, затопленный сгустившейся тьмой. Никто не понимал, что происходит, но каждый был готов продать свою жизнь дорого.
И вдруг – Тьма отступила. Внезапно, стремительно, как морской отлив.
Миг – и зачадили костры. Светокристаллы вспыхнули ярче, озаряя пустую пещеру. Воздух наполнился звуками: треск тлеющего дерева, журчание родника в низине, глухой плеск капель, падающих с бугристого потолка, словно пот с прыщавого лба.
Отряд стоял, насторожённо осматриваясь. Минуту, другую – пока напряжение не стало почти невыносимым. Лишь потом, постепенно, бойцы начали дышать ровнее, делать шаг вперёд. Осторожно, как звери, вышедшие из ступора. Все ощущали это чувство – будто кролик, чудом избежавший удава.
– О как… – крякнул Шмель, пряча оружие в ножны и подтягивая сползшие штаны. – Дивное у нас путешествие намечается, чую.
– Да это Ромашка обосрался, – оскалился Ёж, пряча трясущиеся руки в карманах.
Отряд разразился хохотом, сбрасывая остатки напряжения. Даже Элрих невольно улыбнулся.
– Ладно, хватит зубы сушить, – Шмель посерьёзнел, поглаживая бороду. – Надо проверить лагерь. Может, кто жив остался. Вперёд.
Отряд двинулся вперёд, внимательно осматривая покинутый лагерь. Свет светокристаллов уже не мерцал – теперь он был ровным, тускло-зелёным, как и положено в глубинных залах. Костры догорели, но запах дыма все еще витал в воздухе. На фоне общего безмолвия каждый звук – скрип подошвы, щёлкнувший ремешок, случайно задетый котелок – отзывался как удар в барабан.
Шмель первым подошёл к главному костру. Осторожно опустился на одно колено, коснулся рукой пепла. Тот был ещё тёплым. Не горячим – но тёплым.