чтобы работать и производить бензин.
– Это не одно и то же, – граф говорил так же легко как и раньше, но сенатору показалось, что лЭглиз вовсе не так уверен, как хотел показать Маруллу. Или самому себе… – Работая и производя бензин, машина остается машиной. Я же, живя свою жизнь здесь и совершенствуясь, получаю наслаждение от совершенствования. Жизнь приносит мне удовольствие. Какой еще нужен смысл?
– Тогда чем же вы лучше тех, кто даже не задумывается о смысле и просто щелчком пальцев делает себе плечи как у вас, никогда не быв в тренажерном зале? – запальчиво спросил сенатор и, не дожидаясь ответа, продолжал: Они тоже наслаждаются существованием!
– Я не говорю, что я лучше, Марулл, не бейте меня, – шутливо поднял руки дЭглиз, – у них просто своя горючая смесь для движения. Она их устраивает. У меня – моя – вот и все.
– Но ведь вы сами были такой как они?
– Был. Но я понял, что это не моя смесь.
– Тогда, быть может, настанет время, когда вы поймете, что и эта смесь – не для вас, что она вас не удовлетворяет?
– Возможно, – согласился граф, помолчав. – Возможно. Но это будет означать, что жизнь продолжается поиском новой смеси, – улыбнулся он. Так что, моя теория жизни ради жизни не так плоха, сенатор. Хотя, кто его знает. Может и она неверна. Но это не повод киснуть, дружище. Как говорил… хм… – дЭглиз нахмурил лоб, – как говорил мудрец, – нашёлся он, не вспомнив имени мудреца и улыбнувшись самому себе, – унылый дух сушит кости! Спросите у Лиона, он вам это по-научному обьяснит. Так что улыбайтесь – это всегда верно, как сказал другой мудрец, а вообще, не сыграть ли нам в шахматы? – предложил он вдруг.
– Мы ещё не закончили тему с Лионом, граф – сказал Марулл, – начали с ним обсуждать Пеле и “Божественную Комедию” Данте. Вот вы как считаете, они были гениями?
– Ну, про Пеле не скажу, может быть.. А вот Данте – дЭглиз фыркнул, – с чего бы это быть гением этому бумагомараке?
– Что значит “с чего бы”? – возмутился Лион привставая на лежаке, – Данте повлиял на десятки поколений! На его произведениях выросли тысячи поэтов и писателей! Он оказал гиганское влияние на богословие, на…
– Ой, Лион, – дЭглиз демонстративно зевнул, – всё, что сделал ваш Данте, – это записал какой-то свой бредовый сон, добавил в него конспирологии, каких-то глупых фантазий и сделал книжку, чтобы срубить деньжат, только и всего. Теперь-то мы с вами имеем возможность удостовериться, что всё так и было, не так ли?
– Ценность Данте, – запальчиво проговорил Лион, – вовсе не в том, что он всё правильно описал! Он писал не учебник, и не путеводитель..
– Вообще-то, именно путеводитель, – сказал дЭглиз, лукаво улыбаясь.
– Его цель была не сообщить о том, как всё устроено в аду, а заставить людей задуматься, исправить какие-то вещи в своей жизни! И я уверен, кому-то это помогло стать лучшим человеком.
– Вы считаете, что помогло? – спросил дЭглиз, – вот там вроде было что-то про чревоугодников, мучающихся