девичий голос.
Девичий… Да простят меня все девушки, знакомые и неизвестные, но бывают такие девчонки, что басовитый голос мужика покажется более приятным, чем такой вот, с хрипотцой, грубый… Я уже осознал, что могу открыть глаза, но не делал этого. Не знаю, что именно меня останавливало: опасение увидеть обладательницу столь оригинального, если для девушки, голоса, или понять, наконец, что произошло что-то необъяснимое.
Ну а мысли стали чуть медленнее путешествовать по мозгу, и я нашел тот подсак, чтобы вылавливать нужную рыбину из глубин сознания. Я попал! Перенесся, но пока еще не понять, куда. Или же перед смертью мозг человека вот так вот выворачивает любого умирающего, переносит сознание куда-то? И все происходящее временно. Сейчас я умираю от полученных ожогов, сгораю дотла, и это только минуты, но мозг замедлил восприятие времени и оберегает меня, послав в выдуманный мной мир…
Нет. Что-то в этой версии не так…
– Прошу простить меня. Безусловно, я не имею права вмешиваться в обстоятельства, но не поймите превратно, Настасья Матвеевна. А ваш батюшка знает, где вы сейчас? Не хотелось бы, знаете ли, попасть под гнев батюшки вашего, – говорил, видимо, тот самый «дохтур».
– Вы правы, это не ваше дело. Я благодарна вам, но если это всё, то прошу, господин Сапожков, – грубый женский голос был категоричен. – Вас отвезут, я знаю слуг Алексея Петровича, они меня слушают.
– Вас невозможно не слушать, – чуть слышно пробубнил доктор, а из-за того, что он был ближе ко мне, наверняка, деваха не услышала, что именно он там бурчал.
Да кто она такая, что тут распоряжается, да еще над моим телом корпит?
– Честь имею, мадмуазель Картамонова, – уже громче, с обидой в голосе сказал доктор, и я услышал удаляющиеся шаги.
– Саломея, курва бесполезная, ходь сюда! – «девица» так заорала, что я аж вздрогнул.
О! Вздрогнул! Новость – я начинаю чувствовать тело!
– Соколик, милый, любый мой, очнулся? – с голосом девушки произошла удивительная трансформация, и он стал менее противным, однако появились другие ощущения.
Я понял, что почему-то опасался этой дамы. Конечно же, иррациональный страх я сразу же в себе подавил, но это были не мои эмоции, оттого обстановка становилась еще более странной. Я не помню, чтобы когда-нибудь хотел убежать, спрятаться где угодно, хоть под кроватью, но только чтобы не оказаться в объятьях девушки. Любой. Всегда предпочитал прямой разговор, даже если это несколько обидит женщину. Но если не нравится, значит, терпеть нельзя.
– Ну же, открой очи свои ясные, соколик мой! – продолжала взывать ко мне дамочка.
И я открыл…
– Очнулся соколик! Дохтура верните! Емельян, слыхал, что повелела? – опять послышался ор мадмуазели.
О женщинах, наверное, нужно говорить, пусть сравнение и некорректное, как и о покойниках: или хорошо, или никак, заменяя слово «некрасивая» на выражение «на любителя». Так вот… Я человек, который свое отбоялся, но если вот это, что меня сейчас пожирало глазами,