такого значения явно не заслуживает.
Ницше утверждал, что люди не равны. Он ссылался на справедливость, но справедливость как раз и состоит в равенстве людей, независимо от их внешней привлекательности, типа темперамента или наличия у них какого-либо природного дара. Все люди равны по причине своей принадлежности к разумной природе и наличия у них нравственного чувства, которое имманентно присуще любому воплощённому разуму.
Но ни разумная, ни нравственная человеческая ипостась не приемлет деления людей на красивых и некрасивых. Но и не отрицает наличия у людей такого таланта, как счастливая и замечательная наружность.
Если бы вы меня об этом спросили…
Оглядываясь на своё прошлое, я с удивлением не нахожу там событий, к которым некогда упорно стремился, о которых мечтал и делал всё, чтобы они когда-нибудь сумели осуществиться. Нет, что-то, конечно, сохранила моя память, только совсем не так, чтобы я вновь смог пережить те беспокойные моменты счастья. Зато снова и снова я могу мысленно прикасаться к тому, что было отмечено заботами или помыслами о других. Память легко возвращает меня к тем жизненным эпизодам, когда я имел возможность кому-то помочь или заступиться за того, кто нуждался в моей защите. Но то, что я когда-то принимал за свой успех и за своё воплощение мечты, рассыпалось на множество осколков, распалось на мельчайшие фрагменты почти несвязанных между собой впечатлений. И теперь в них уже невозможно определить какую-либо внятную иерархию и, тем более, собрать их все воедино. Хотя вполне может статься, что если всё это не уберегла моя память, то это и не стоило тех значений, которые я придавал этим событиям раньше, и действительно ценным для меня является не победный звон фанфар или пьянящая радость осуществлённых желаний, а что-нибудь совсем другое.
Наверное, я бы даже не задавался таким вопросом, если бы то, что всечасно поддерживает во мне позитивное ощущение жизни, одаривая меня свежестью впечатлений и радостью восприятия, не было бы столь обыденным и простым, лишённым даже намёка на возвышенную романтику всего того, о чём прежде мечталось, и что в конце концов становилось моим подлинным настоящим.
Сложно представить, но моя память заботливо удерживает и очень боится потерять совершенно простые и заурядные на первый взгляд вещи. А хранит и оберегает она неровный след от падающей звезды в ночном небе, мишурный блеск моей первой школьной новогодней ёлки, солнечные блёстки стремительного ручья в горной долине, хрупкий лёд на весенних лужах и намокшие ветви шиповника, склонившиеся к земле из-за затяжного моросящего дождя…
А когда от неудач и невзгод у меня тяжелеют веки, и бывает сложно поднять голову, мне слышатся не триумфальные трубы былых побед, а велеречивые голоса леса, клёкот улетающих журавлей или дальние раскаты грома отбушевавшей грозы. И снова становится как-то легче жить и дышать, опять проясняются тени, просыпаются звуки и оживают поблекшие краски мира, который вновь обретает свои привычные и понятные формы.
Отсюда опять