ясного дня передалось и собравшимся зрителям. Омрачившее турнир событие выветрилось из памяти, и все уже предвкушали развязку противостояния. Их сложно винить – в наше время легко забывают павших, ведь так легче жить.
Однако, простите, я отвлеклась. Наконец, приготовления завершились. Рыцари подъезжали к трибуне, ударяли в подвешенный щит тупым концом копья, показывая готовность к бою, и тянули жребий, чтобы определить соперника.
Не успело солнце подняться высоко в небе, как на стороне короля остался только д’Аркур, а в отряде де Блуа – трое.
Про одного из них, шевалье Филиппа де Реми, мне рассказал Тибо Наваррский. Этот немолодой мужчина был рифмоплетом и близким друг отца Тибо, известного короля-трувера. О себе он шутил, что всю жизнь ему больше удавались стихи, песни и романы, чем сражения, потому он на старости лет он был крайне доволен, что смог продержаться столь долго. Двух других я знала. Шевалье Обер д’Эвилль, младший брат моего супруга, недавно получивший рыцарское звание, был до удивительного мало похож на него. Среднего роста, щуплый, но отважный молодой человек, он, к сожалению был чрезмерно горяч и нерассудителен в бою. А последний из троицы оставался Жан Бургундский.
Пока на поле возникла пауза для новой жеребьевки последних рыцарей, Тибо Наваррский, желая развеселить присутствующих, продекламировал сочиненное на ходу стихотворение:
“Над полем бабочки порхают,
Из седел рыцари слетают,
Бьются трое против одного,
Вот и нет у нормандцев никого”.
– Пожалуй, ты несколько торопишься, дорогой Тибо, – хмыкнул Людовик, – Не скрою, положение хрупкое, но все же посмотрим.
Герольд выехал на поле и сообщил, что согласно жребию первыми скрестят копья шевалье Филипп де Реми из Пикардии, и барон Филипп д’Аркур из Нормандии.
Спустя несколько минут всадники с копьями на перевес помчались навстречу друг другу. Копье д’Аркура попало точно в смотрящего на желтое солнце белого орла, изображенного на зеленом щите шевалье де Реми, и разлетелось на несколько частей от силы удара. Сам же барон немного откинулся немного назад и изящно отбросил своим щитом копье противника вверх, и пронесся на своем коне под восторженные крики толпы.
Несмотря на то, что шевалье де Реми удержался в седле, победа была без сомнения присуждена его сопернику.
В следующей схватке мой молодой родич упал с коня от мощного удара барона, но остался доволен и тем, что сумел преломить свое копье, попав в щит противника. Поднявшись при помощи своего совсем юного оруженосца, Обер сорвал аплодисменты от молоденьких крестьянок и гордо, словно победитель, отправился к своему шатру.
Людовик повернулся к зятю.
– Ну что, мой дорогой трувер, какими стихами повеселишь нас теперь? Остались самые опытные войны, и, клянусь, это будет захватывающее состязание.
Тот приосанился и без промедления ответил королю:
“Нормандец