и мне на смотринах быть?
С некоторым удивлением воевода глянул на него, и Федька пояснил своё внезапное любопытство, которого доселе в свадебном вопросе за ним как бы не замечалось:
– На невесту хочу взглянуть. Родню будущую узнать поближе… Да и что такого, ежели увидимся мы ранее обручения! С кем о бок после близ государя пребывать… Может, замечу того, чего ты не разглядел, в две-то пары глаз всё лучше видится.
– Ты что ж это, мне не доверяешь, что ли? – шуткою ответил воевода.
– Всецело доверяю, батюшка. Так ведь и я – человек живой, вроде. А женитьба – дело хоть и обыкновенное, да не каменный же я! Хочу невесту видеть. И этого… братца Ваську. Мне лишние, батюшка, страсти ведь ни к чему, сам понимаешь, а успокоиться только, – и он твёрдо ответил прямым взором на отцовский внимательный взгляд.
Про себя воевода отметил, что сын-то себе на уме сильнее, чем ему думалось. А казалось, ровен, согласен – и только.
– Так что, батюшка, неужто не согласится Сицкий? Право слово, что за чванство, вы ж с ним, я понял, уж сговорились про всё. Сватать сам поедешь?
– Ну, может, и не про всё… Сам, вестимо. Федька!
– Да, батюшка…
– Ты мне смотри, не балуй, – значительно медленно произнёс воевода, разглядывая чуть надменное, и серьёзное, и блудливое движение Федькиных губ и бровей.
– Не бойся. Боле не повторю ошибки – тебе беспокойства не доставлю. Ну, так что?
– Это как государь, отпустит тебя мотаться-то в Москву столько раз?
Федька вздохнул и тихонько усмехнулся:
– А с государем я сам договорюсь… как-нибудь… Ты мне от Сицких добро добудь, главное, да весточку кинь вовремя.
– Ну, сам так сам, смотри… – помолчав, воевода кивнул. Да, прав сто раз Охлябинин – женить и скорее! Да вот поможет ли.
В Слободе к возвращению государя готовились вовсю. Встретили их извещением со звонницы Распятской колокольни, раскрытыми воротами, стрелецким полным караулом, факелами осветившим въезд царского поезда, и богатой трапезой в большой палате, и на царицыной половине – тоже.
Еле управились со всем к полуночи.
Немного навеселе от испробованного неоднократно хмеля и усталости будучи, кравчий улучил минуту прогуляться меж столами опричников, примечая, кто и как возвращение его принимает…
– Григорий Матвеич! Гриша, что-то ты и в сторону мою не глядишь.
Полуобернувшись к нему, подошедшему за плечо, Чёботов помедлил.
– На тебя глядеть отрадно, да, говорят, после этого в Слободе люди мрут.
– А я-то думал, мы с тобой ныне товарищи.
Наконец, Чёботов поднял на него глаза.
– Товарищи, Фёдор Алексеич. В том не усомнись, – и с лёгким поклоном поднял полную чашу. Сидевшие с ним рядом дружно его поддержали. Ни Вишнякова, ни Пронского среди них не было.
Позже Федька узнал, что Пронский был в войске дядьки своего, воеводы, Турунтая-Пронского, под Калугой,