из чистого золота?
Как-то вечером, когда двери «Райской птички» уже закрывались, неожиданно появился клиент, который попросил налить ему кружку пива. Он пожаловался, что устал после дальней дороги, и его ужасно мучила жажда. Дора тотчас выполнила его просьбу. Но незнакомец, как назло, пил очень медленно. При этом беспрестанно крутил головой по сторонам, словно на шее у него гноился чирей. Вспомнив про грязную утварь и, к тому же, не желая стеснять незнакомца своим присутствием, поскольку для догляда за поздним клиентом достаточно было одной Доры, Уилки удалился в кухню. Он домывал уже последнюю тарелку, когда сверху, видимо, из хозяйской комнаты донеслись ужасные проклятия в чей-то адрес. Послышался грохот падавших предметов. Шум торопливых шагов на лестнице. Выйдя из кухни для того, чтобы выяснить, в чем, там, дело, а точнее, не случилось ли чего с хозяином «Райской птички», Уилки едва нос к носу не столкнулся с незнакомцем!.. Тот пулей пронесся мимо посудомойщика, едва не сбив его с ног. Хлопнув входной дверью, странный тип навсегда пропал за ней. Недолго думая, Уилки в тревоге поднялся по лестнице на второй этаж. В комнате у Геракла, как обычно, царил полумрак. Вглядевшись в него, Фармер вдруг с удивлением обнаружил, что сам хозяин, лежал на полу. Словно, не веря своим глазам, он чиркнул спичкой и поднял ее над собой. «О, боже!» – невольно вырвалось у него. Лихорадочно озираясь кругом, справа от себя он нашел выключатель, которым никогда не пользовался прежде, поскольку Геракл не любил яркого света. Вспыхнула хрустальная люстра, и взору Уилки явилось то, отчего ему стало не по себе. Голова хозяина покоилась в луже крови!
– Дора! Дора! – отчаянно возопил посудомойщик.
Но ему никто не ответил. Он схватил стакан с виски и плеснул прямо в кровоточившую рану на голове негра. Затем взял полотенце со спинки кровати из красного дерева, и туго обмотал им то место, откуда струилась кровь. Оно пришлось как раз на средину окровавленного затылка. Про себя Уилки машинально отметил, что, наверняка, жертву ударили чем-то тяжелым. Безусловно, это не причинило бы большого вреда, если бы Геракл регулярно не стригся налысо. Точнее, против воли супруга или же его с молчаливого согласия, Дора ухаживала за ним и кривыми и основательно затупленными ножницами кромсала черные, как смоль, курчавые волосья, едва они немного отрастали. Затем, чтобы не завелись вши. Ими же укорачивала окладистую бороду. После чего довершала начатое при помощи бритвенного лезвия. Ей приходилось следить за мужем, так как в последние годы их совместной жизни Геракл практически ни разу не протрезвлялся и порой даже смешивал день на дворе с ночью, лето с зимой. Она довольно часто перестилала ему простыни, переодевала, как маленького ребенка. От ванной Геракл наотрез отказывался. Не мыть же ему было голову, шею, лицо и руки, не говоря уже о других частях тела, прямо в постели?
– Хорош – нигер! Алкаш чернозадый! Наркота облезлая! –