впустить её в себя… Но вода – это что-то живое, нестрашное…
Ветер раскачивал ветви, репьи страшно кренились…
– Пойдём?
Он молча пошёл вперёд, протянул ей руку, помогая подняться. До самого дома шли молча. Женька как будто снова хотел её обнять, но Рита чувствовала – что-то ему мешает.
Взрослые ещё не ложились, хоть и выключили свет – смотрели телевизор, говорили, но тут вдруг стали укладываться.
– Нагулялась, невестушка?
Рита опять смутилась.
– Была у него девочка – такая же беленькая, худенькая – на каникулы два года приезжала, – аж плакал, провожая… Потом ещё с одной познакомился, переписывался, – говорила баба Аня, не заботясь – слышит он или нет, – а она уже и забыла, не пишет…
Женька этого уже не слышал.
Жалко его… «Надо будет написать обо всём, чтобы стало ясно», – подумала Рита, засыпая.
С утра уже припекало. Машина напоминала баню, за три часа всех утушило до варёной красноты – в собственном поту…
– Приехали, помогай выгружаться…
Это была родная деревня Таси с двойняшками, здесь же в одиночестве жила дедова двоюродная сестра…
Перетаскав вещи, Рита села на скамейку возле дома – голова кружилась, сердце натужно стучало, выгоняя пот. В тенёчке под липой было хорошо.
– А это моя липа, – подсела Тася с кульком семечек. – В честь меня сажали.
– Ты же зимой родилась…
– Ну, весной посадили… А вот это – детей (так называли двойняшек), и растут дружно.
Рита, пытаясь расположиться поудобнее, вдруг сбила щиколотку о пень.
– А это в честь Петьки сажали, моего двоюродного брата, потом стало криво расти, чуть крышу не поломало – спилили… Петька сейчас в Бутырке. А изнасиловал кого-то по пьяной лавочке… Выпустить через год должны… Я к нему приезжала – а он уже никакой: взгляд пустой, ничего не надо…
Липа была сильная и крепкая. Рита когда-то пыталась посадить своё дерево, но ни одно почему-то не приживалось. Земля тут – «оглоблю посади – телега вырастет», как говорят местные.
Почти весь день Рита слушала музыку в какой-то сараюшке у двух Тасиных знакомцев, пока те отправились гулять. Тут была музыка давнего детства и юности – «Modern Talking», «Boney M» – то, от чего когда-то сходили с ума… После позднего обеда Рита вдруг заснула, потом попробовала читать «Обрыв», а в темноте Тася вытащила её гулять.
– Что это? Кто поёт?
– Лягушки… В мае всегда так – брачный сезон… Вон по дороге прыгают…
– Никогда не слышала майских лягушек… А соловьи?
– Соловьи – в старом саду. Хочешь, сходим?
– Устала. И холодает…
– Говорила – кофту надень…
Беспросветная тьма – жирная, как сама земля, которую, как говорят, немцы в войну мечтали себе вывезти…
Сквозь сон Рита слышала какой-то шум, бормотанье, наутро выяснилось – баба Рая молитвами мать отчитывала, порчу снимала.
На завтрак были блины – толстенные, в палец, которые тут резали на части и посыпали