Алёнку, в фартуке и косынке, выплёскивающую из ведра под куст грязную воду. Понятное дело, она тут же побежала к Полине.
Кто-то послал мальчишку на велосипеде на центральную усадьбу за родителями Алёнки и матерью Ваньки, наказав сообщить о скандале и Пашке.
Скоро в горнице Полины было не протолкнуться.
Представители семей Шульгиных насмерть стояли против семей Ивлевых, несмотря на то, что перед ними стояла общая цель – решить судьбу несчастной Алёнки и её детей. Задача осложнялась отсутствием главных действующих лиц. Единственное присутствующее лицо, а именно Ванька, соглашался пустить жену обратно домой, но без Павлушки, и если она попросит у него, у Ваньки, прощения и поклянётся никогда больше не глядеть на сторону. А иначе пусть не возвращается. Пусть живёт, где хочет и с кем хочет, а развода он не даст. Ни за что.
Ванькина мать кричала, что гулящей девке не место в их доме, и что неизвестно ещё, от кого старшая дочка, Танюшка, может, тоже не Ванькина, и что её сыночка окрутили, как телка на верёвочке, а такие ли девки по нему сохли! И требовала немедленно развестись с распутницей.
Старая Ивлиха полностью поддерживала дочь и метала злобные взгляды в сторону своей сестры и племянницы, матери злополучного отсутствующего Пашки.
Алёнкин отец, играя желваками и тяжело дыша от гнева, заявил, что, от кого бы ни были Танюшка с Павлушкой, они дети его дочери, а значит, родные внуки.
Его жена, всхлипывая и вытирая платком красные опухшие глаза, торопливо кивала.
А что касается Ваньки, продолжал отец, то он виноват не меньше Алёнки, потому что известно – от хорошего мужика баба не загуляет. А если Пашка увёл его дочь от мужа и наградил ребёнком, то должен поступить как мужчина – жениться и воспитывать обоих детей. А Ванька ему боле не зять.
Полина напоминала, что без Алёнки все разговоры не имеют смысла, что, в конце-то концов, ей самой решать, с кем жить. Отец гремел, что хватит, уже нарешала, позору не оберёшься, и теперь будет, не как ей хочется, а как положено. И кстати, где она? Клавдия сладким голосом сообщила, что Алёнка сейчас убирает дом для Потаповских дачников.
– Да и чему же тут удивляться? – продолжила она смиренно. – Приходится девке хвататься за любую работу, хоть за самую чёрную, раз от одного мужика оторвалась, а к другому ещё не прибилась…
– Поломойкой к новым русским?!. – взревел отец и неожиданно накинулся на Ваньку: – Паскудник, до чего бабу довёл! Я из тебя душу вытрясу! Алименты будешь платить как миленький! На обоих! Понял?
– Как бы не так! – подскочила к нему Ванькина мать, тыча под нос два кукиша сразу. – Пусть Пашка сам своё отродье кормит! А Танюшку мы, может, себе оставим! Она, может, наша!
– Да что же это такое? – дёргала мужа за рукав Алёнкина мать, – я им Танюшку не отдам, пьяницам!
В горнице стало нестерпимо душно. Кто-то распахнул окна, и скандал выплеснулся на улицу.
По улице в это время шёл безмятежно