шершавым языком. Жандрон скривил рот в усмешке:
– Сколько уже… поколений насчитывает ваш благородный род? А, неважно, – добавил он, прежде чем Жюстиньен успел ответить. – Я пошлю туда аристократа на поиски их драгоценного географа. Я не вижу лучшего способа, чтобы успокоить Париж. Все равно у меня больше никого под рукой нет.
Он наклонился вперед, недобро глядя на молодого дворянина:
– Позвольте мне внести ясность между нами: у меня нет чувства преданности французской короне, и меня не волнует, найдет ли кто-нибудь из вас этого идиота-ученого, мертвым или живым. Но мне нужно доказать, что я сделал всё, что мог. И в этих бессмысленных поисках каждому из вас отведена своя роль.
Жандрон обратился к ботанику:
– Вы, Венёр, обеспечите им прикрытие. Официально вы отправляетесь изучать фауну и флору Ньюфаундленда, как вы любезно предложили. На сей раз я получил разрешение от англичан. Не спрашивайте, сколько мне это стоило, и нет, я не рассчитываю, что Франция возместит мне эти расходы. Ах да, Венёр… Прежде чем вы начнете возражать, напоминаю вам: после того, что вы учудили сегодня, у вас нет ни малейшего шанса присоединиться к настоящей научной экспедиции.
Последний аргумент, должно быть, произвел впечатление, поскольку ботаник воздержался от ответа. Наступило довольно долгое молчание, тишину нарушал только шум дождя. Затем Жандрон откинулся на спинку стула и рукой указал на путешественницу – той рукой, на которой не было одного пальца.
– Задача присутствующей здесь Мари – не дать вам умереть, если это возможно, но, прежде всего, не позволить вам развязать англо-французскую войну. И, наконец, вы возьмете с собой мальчишку. Возможно, там к нему вернется разум. В любом случае игра стоит свеч.
Мальчишка, о котором шла речь, вряд ли испытывал большее желание вернуться в Ньюфаундленд, нежели Жюстиньен стремился туда. Но, по крайней мере, он, в отличие от молодого дворянина, явно еще не понимал, что с ним произойдет. Он принялся раскачиваться взад и вперед на пятках. Жюстиньен отметил, что подросток был бос, а его лодыжки покрыты рубцами, как будто кто-то или что-то пыталось его удержать.
Путешественница Мари поднесла треуголку ко лбу. Очевидно, она сочла разговор оконченным, по крайней мере в той части, которая касалась лично ее. Венёр сухо обсудил свое вознаграждение за это приключение. С каждым его движением бахрома замшевого пальто развевалась, словно крылья какого-то неуклюжего мотылька. Жюстиньену, вероятно, тоже следовало начать переговоры. Однако он по-прежнему воспринимал происходящее спутанно, а слова, которыми обменивались Жандрон и ботаник, терялись в невнятном бормотании. И в то же время звук дождя становился более явным и дурманящим. Казалось, мелкие капли за окном превратились в сплошной поток, способный поглотить вселенную, Старый и Новый Свет, побережья Ньюфаундленда и Нижней Бретани, оставив лишь несколько островов, фрагментов скал и осколков дикой природы посреди мира, ставшего единым огромным океаном.
Жюстиньен погрузился в свои мысли. Дождь, несомненно, шел и там, в Ньюфаундленде,