глазами, – я не хочу сказать, что это может вознаградить человека за его труды и надежды, но мысль, что это можно было предвидеть заранее, доставляет некоторое утешение.
Он говорил тем спокойным, рассудительным тоном, какой часто замечается у механиков, привыкших разбирать и соразмерять все как можно точнее. Этот тон был так же характерен для него, как гибкость большого пальца или манера время от времени сдвигать шляпу на затылок, точно рассматривая недоконченную работу и раздумывая над ней.
– Разочарован? – продолжил он, между тем как они шли в тени деревьев. – Нет, не думайте, что я разочарован. Оскорблен? Нет, не думайте, что я оскорблен. Все это совершенно естественно. Но когда я говорю, что люди, которые ставят себя в такое положение, всегда подвергаются такому же обращению…
– В Англии, – заметил мистер Мигльс.
– О, конечно, я говорю об Англии. Когда они отправляются со своими изобретениями в чужие страны, получается совершенно другое. Оттого-то столько народа и отправляется туда.
Мистер Мигльс снова разгорячается.
– Я хочу сказать, что это обычный, нормальный образ действий нашего правительства. Слыхали ли вы хоть об одном авторе проекта или изобретателе, который нашел бы к нему доступ, не встретив пренебрежения и отказа?
– Не слыхал.
– Слыхали ли вы, чтобы оно когда-нибудь одобрило какую-нибудь полезную вещь, возглавило какое-нибудь полезное мероприятие?
– Я гораздо старше моего друга, – сказал мистер Мигльс, – и отвечу на ваш вопрос: никогда!
– Но я полагаю, всем нам известно множество случаев, – продолжил изобретатель, – когда оно упорно цеплялось за вещи, давно устаревшие и замененные другими, гораздо более полезными.
Все согласились с этим.
– Ну вот, – со вздохом сказал Дойс, – как я знаю, что будет с таким-то металлом при такой-то температуре и с таким-то телом при таком-то давлении, так же точно я знаю, что сделают эти великие лорды и джентльмены в случае, подобном моему. Я не вправе удивляться, если только у меня есть голова на плечах и память в голове, что мне пришлось очутиться в таком же положении, как моим предшественникам. Конечно, я мог предвидеть это заранее.
Тут он спрятал в карман свой футляр и сказал Артуру:
– Если я не жалуюсь, мистер Кленнэм, то умею чувствовать благодарность и чувствую ее к нашему общему другу. Немало времени и хлопот потратил он ради меня.
– Вздор и чепуха, – сказал мистер Мигльс.
Артур пристально взглянул на Даниэля Дойса. Хотя и ясно было, что этот человек не станет терять времени на бесплодное нытье, но не менее ясно было, что годы испытаний тяжело отозвались на нем, что за это время он постарел, стал угрюмее, беднее. Хорошо бы было для этого человека, если бы он воспользовался примером джентльменов, так любезно взявших на себя дело нации, и научился от них, как не делать этого.
Мистер Мигльс оставался разгоряченным и смущенным в течение нескольких минут, потом начал охлаждаться и обретать ясность