в спальне. Розмари была одержима навязчивой идеей, что в последнее время к ним в дом несколько раз кто-то проникал, переставляя мебель, – и, конечно, она, как и весь город, была напугана совершенными прошлой ночью убийствами в доме Тейт [19]. Тем не менее Мэнсону, судя по всему, удалось войти прямо через парадную дверь, и он лично связал эту пару. Затем он вернулся к своим сообщникам, ждавшим его в машине в конце длинной подъездной дорожки.
Палачами Мэнсон вновь назначил Уотсона и Кренуинкел. На этот раз он отправил с ними Ван Хаутен. До той ночи она ни разу не участвовала в нападениях на людей. Мэнсон велел троице зайти в дом и убить там всех. С собой у них были только охотничьи ножи.
Преступники ворвались внутрь, развели супругов по разным комнатам и нанесли Лено двадцать шесть ударов ножом, после чего вырезали у него на животе слово «war» («война») и воткнули рядом вилку для разделки мяса, ручка которой так и осталась торчать из тела жертвы. Они также оставили у Лено в шее нож для стейка. Розмари ударили ножом сорок один раз, многие из этих ран были нанесены уже после ее смерти. Перед тем как уйти убийцы кровью намалевали на холодильнике слова «Healter Skelter», неправильно воспроизведя название песни The Beatles «Helter Skelter». На стенах кровью Лено они написали «rise» («восстание») и «death to pigs» («смерть свиньям»).
«Почти мертвы внутри»
Устроенное первобытное кровопролитие – убитая беременная кинозвезда, мужчина, продырявленный кухонной утварью, – подтвердило ощущение разлада в американском обществе. Бунтарский дух шестидесятых принял слишком экстремальный оборот. Нечто подобное рано или поздно должно было случиться – по крайней мере, так казалось постфактум. Подспудно копившаяся ярость не могла сдерживаться вечно.
Вся страна погрузилась в обсуждение этих событий, в поиски мотива и преступников, а потом и в сенсационный судебный процесс 1970 года, продлившийся девять с половиной месяцев. Однако в первые четыре месяца Мэнсону и его подельником обвинений никто не выдвигал. Подозреваемых не было, виновные оставались на свободе, в результате поползли неприятные слухи и напряжение достигло апогея. Какое-то время полиция утверждала, что эти два эпизода не связаны между собой: Ла-Бьянка якобы стали жертвами нападения подражателя. Даже Трумену Капоте, всего три года назад выпустившему «Хладнокровное убийство»[10], страстно захотелось поспекулировать на этой теме, и он отправился на вечернее телешоу, где поделился своими «фантазиями» о мотивах убийств. По его словам, в произошедшем был повинен один и тот же человек, который действовал в порыве ярости на фоне паранойи.
Дни превращались в недели, недели – в месяцы, но две отдельные группы детективов полиции Лос-Анджелеса – одна, работавшая по делу Тейт, другая по делу Ла-Бьянка, – так и не догадались обменяться информацией, полагая, что преступления никак не связаны. Видя, как детективы теряют драгоценное время на проверку притянутых за уши зацепок, пресса обрушилась на них с насмешками, ставя под сомнение