их переговорах в Люминье.
Уверена, что ваш опыт и дипломатическое мастерство помогут достичь желаемого результата. На этот раз у вас должны быть веские аргументы, чтобы убедить Вивалию сесть за стол переговоров.
Анна Штольц, Канцлер Ларвении.”
Диверсия “Пустынных орлов”… Это плевок в лицо. Похоже, кто-то жаждет войны между Ларвенией и Вивалией. И “Пустынные орлы”, как всегда, оказались удобным инструментом. Марионетки в чьих-то грязных руках. Вопрос – в чьих?
Я тяжело вздохнул. Люминья. Нейтральный город. Место, где слова должны были бы быть святы, а не оружием. Но в мире, где магия пронизывает политику, где интриги опутаны колючей проволокой предательства, надеяться на честность – удел глупцов.
Мне нужно было готовиться. Как к походу в преисподнюю. Собрать информацию о вивалийской делегации, о их гнилых целях и скрытых мотивах. Выяснить, кто дергает за ниточки “Пустынных орлов”, какую кровавую пьесу они разыгрывают. Найти хоть кого-то, кому можно доверять во дворце, и нейтрализовать тех, кто желает моей погибели.
В мыслях промелькнул образ “Последнего слова”. Надеюсь, оно заржавело в пыли моего кабинета. Но надежда в этом мире – это яд, подслащенный ложью.
Проходя по улицам Вальдгейма, я чувствовал себя призраком, наблюдающим за чужой жизнью. Простые горожане, слепые и счастливые в своем неведении, спешили по своим делам, погруженные в свои мелкие заботы. Они не подозревали, какая темная игра разворачивается над их головами, в стенах Шлосс Вальдталь.
Если бы они знали, какая борьба за власть разворачивается там, какие решения принимаются, определяющие их судьбы, они, возможно, бросились бы штурмовать ворота, требуя ответов.
Но им было неведомо. Они жили в своем теплом, уютном аду, а я – в своем ледяном, проклятом. Миры эти соприкасались, как капли масла на воде, но никогда не смешивались.
Чем ближе я подходил к дворцу, тем сильнее ощущал, как меняется погода. Нет, солнце не скрывалось за тучи, и ветер не усиливался. Изменения были тонкими, едва уловимыми, но вполне ощутимыми. Словно сама природа скорбела о тысячах жизней, отнятых этой проклятой войной.
На лицах прохожих я видел отражение этой скорби. Усталость, безнадежность, страх… Война оставила свой отпечаток на каждом жителе Вальдгейма. И мне предстояло сделать все возможное, чтобы эта скорбь не стала вечной.
Я ускорил шаг, словно пытаясь убежать от неотвратимого. Во дворец… к новому витку кошмара. Я знал, что там меня ждет не работа, а зыбучие пески интриг и предательства. Война – это не только кровь и сталь на поле боя, но и грязная возня в тени, где ложь – самое острое оружие. И в этой войне мне предстояло сражаться, истекая кровью, на обоих фронтах.
Подходя к массивным воротам Шлосс Вальдталь, я ощутил, как ледяные пальцы страха сжали мое сердце. Эти ворота – не просто вход, а мрачный символ власти, высеченный в камне манифест безнаказанности. Они словно надгробная плита над надеждой, преддверие той самой гнилой интриги, что, подобно черной плесени, разъедает Ларвению и держит ее в своих смертельных объятиях.
Охранники, словно големы, облаченные в строгую, бездушную форму, взглянули на меня с нескрываемым презрением. Неудивительно. Я – тень прошлого, призрак, редко появляющийся в этом логове змей.
Я протянул им письмо от канцлера, но они лишь презрительно усмехнулись. “Письмо? Это любой мог написать,” – проворчал один из них, окинув меня надменным взглядом.
Я не стал тратить силы на пустые препирательства. Вместо этого, я достал из внутреннего кармана свой дипломатический жетон, вытертый и тусклый, с выгравированным гербом Ларвении. Затем, с нарочитой медлительностью, расстегнул плащ, чтобы они увидели мои повидавшие виды погоны дипломата и тусклую медаль “Оливковой ветви” – трофей, полученный в боях за мир с Ивановском и Лириком, теперь казавшийся насмешкой.
На лицах этих каменных стражей промелькнула тень сомнения, словно луч солнца в кромешной тьме. Они переглянулись, словно ища подсказку в глазах друг друга. Наконец, старший из них махнул рукой, с неохотой отворяя врата в этот ад.
“Проходите, господин Штейнель,” – процедил он сквозь зубы. – “Но учтите, за вас ручаюсь головой.”
Проходя мимо них, я услышал их перешептывания. “Что могло случиться, что призвали его? Неужели совсем дела плохи?”
Я не ответил. Пусть варятся в собственном котле догадок. Чем меньше эти стражи знают, тем дольше проживут. В этом проклятом месте, где каждый камень хранит свои секреты, лишняя информация – это гиря на шее, тянущая на дно.
Коридоры Шлосс Вальдталь, По пути мне попадались прислуги, их лица были выбелены страхом и усталостью. Глаза запавшие, словно колодцы, полные отчаяния. Они скользили мимо, стараясь не встречаться со мной взглядом, словно боялись, что я могу увидеть в них отражение собственной участи. Старый садовник, сгорбленный под бременем лет, нес охапку увядших роз, словно символ уходящей красоты и приближающейся смерти. Молодая горничная, с бледным лицом и дрожащими руками, пыталась оттереть пятно с мраморного пола, но тщетно. Казалось, этот след останется